Грязь на наших ботинках - [4]

Губернатор Бейнбридж возвышался на платформе перед громадной статуей в честь Строителей. Могучие фигуры навеки застыли, устремив взгляд в небо.

— Сегодня мы празднуем выход на финишную прямую, — объявил губернатор четырём сотням собравшихся. — Наше путешествие близится к концу. И подобно тому, как тела наши суть лишь сосуды души, так и этот великий дом — лишь временное вместилище, призванное доставить нас — телом и душой — в исполненное славы завтра в блистающем новом мире.

— Меня сейчас вырвет, — поделился мистер Босолей.

— Деда, пожалуйста, — усовестила его Морена, — я, между прочим, слушать пытаюсь.

Таннер отметил несколько пылающих гневом взглядов: соседи негодовали. Кое-кто даже отодвинулся от них. Впрочем, дело могло быть и в аромате Таннера: никогда не знаешь, что у людей в голове.

— Нам поручили великую миссию — принести жизнь к далёким звёздам, — надрывался губернатор. — И сегодня мы вновь даём клятву верности этой высокой задаче.

Он даже руки распростёр, словно желая обнять всех и каждого в толпе.

— Вы, сограждане, — драгоценнейший груз нашего многострадального судна. Да прибудете вы в новый ваш дом в мире и безопасности! И, узрев первый рассвет благословенного Примордия, знайте: ничто из совершённого вами не пропало втуне!

— Такую речь — да по бутылкам разлить: отличное бы вышло удобрение! — сообщил мистер Босолей достаточно громко, чтобы окружающие точно расслышали. — Уж куда лучше химического дерьма, которым мы сейчас пользуемся.

— Если не хотите туда, можете оставаться здесь, — сказала женщина с узким лицом и идеально зализанным пучком волос на затылке. — Уверена, возражать никто не станет.

И хотя она обращалась к Морениному дедушке, Таннер не мог не заметить, каким красноречивым взглядом она одарила всех троих.

Часы на башне торжественно отсчитали секунды. Толпа взорвалась криками: внешние камеры показали, как огромный парус высвобождается из надкрылий корабля и надувается туго, наполнившись солнечным ветром. Начался обратный отсчёт. Через три недели М-Бик достигнет орбиты Примордия. Впереди в толпе маячил Оушен с семейством. Они обнимались и хохотали, очень наглядно радуясь своему блестящему будущему. Таннер и сам был бы рад что-нибудь почувствовать: счастливое предвкушение, например. В конце концов, когда они покинут эту чёртову жестянку, на новой планете хватит места, чтобы оказаться от этой публики как можно дальше — и как можно скорее. Но вместо этого Таннер чувствовал, как его заполняет по самые уши какой-то пророческий ужас — огромный, раздувшийся, будто солнечный парус.

— Отныне и до дня прибытия на планету назначения темой наших уроков будет адаптация к новым условиям жизни.

Миссис Марч, учительница Таннера, крупно написала на доске слово «колонисты».

— Все эти годы мы называли себя колонистами, но истинными колонистами мы не станем, пока не ступим на поверхность Примордия. И новый наш дом потребует проявить все самые лучшие качества и способности, какие у нас только есть.

Всё это время она пристально смотрела на Таннера, словно предупреждая, чтобы он вёл себя прилично. Таннер оглядел комнату. Чуть меньше сотни школьников, детей самого разного возраста вперемешку, было утрамбовано в четыре класса. Малышня выглядела перепуганно, ученики постарше — куда более уверенно. Лодыри под сурдинку обменивались шуточками, а отличники даже вели конспекты, будто после приземления им устроят проверочную работу.

— На новой планете будет такая вещь, как погода, — миссис Марч написала это слово на доске.

Большинство явно не поняло, что это вообще такое, но никто в этом не сознался.

— Бури, ветра и дожди, — пояснила миссис Марч. — Дождь — это такие капельки воды, падающие с неба. Также могут случаться изменения температуры воздуха — от очень холодной до очень жаркой.

Что-то тут не так. Ощущение было очевидным, как сердцебиение, но что именно не так, Таннер никак не мог сформулировать. Ему было не по себе. Похоже на игру в шахматы с отцом. Он тогда чувствовал проигрыш хода за три-четыре до развязки. Но просчитать ходы, которые к этому вели, всё равно не удавалось: как будто интуиция уже что-то видела, а разум всё никак не догонял. И вот сейчас всё, буквально всё, что он слышал о Примордии и конце путешествия, так и вопило: «ШАХ И МАТ!» — и отчаянно размахивало сигнальными флажками.

— Почва там будет скалистой и трудной для обработки, — продолжала миссис Марч. — И единственным убежищем вам послужит то, которое вы найдёте или построите сами.

— А там будет достаточно воды, — Оушен вальяжно развалился на стуле, — чтобы наконец-то вымыть Таннера?

Кругом посыпались смешки.

— А там найдётся достаточно высокая скала, чтобы скинуть оттуда Оушена? — невинно поинтересовался Таннер.

На сей раз веселилась только Морена.

— Джентльмены, прошу вас! — возмутилась миссис Марч. — Взаимные издёвки ни к чему хорошему не приведут.

— Но да, — добавила она, помолчав, — там будут горы, и будет вода. Целая половина планеты покрыта водой. Не так много, как на Земле, но на вашу долю хватит.

Кто-то из малышни спросил, водятся ли в воде всякие «штуки».

— Нет, — успокоила его учительница, — Примордий — безжизненный мир, но воздух там богат кислородом и пригоден для дыхания. Жизнь туда принесём мы, вот почему губернатор Бейнбридж называет нас «драгоценным грузом».