Грязь. Motley crue - [74]

.

Мы сразу же начали встречаться, но она была настроена куда более серьёзно, чем я. Её мать и отец развелись, когда она была ещё маленькой, и, даже при том, что ей было всего шестнадцать, она хотела надёжности и уверенности, которых ей так не доставало в детстве. Хотя она только что освободилась, я знал, что не смогу быть её мужем. Всё дело было в том, что я хотел быть гитаристом. Мне было всего девятнадцать, и я совершенно не планировал устраиваться на работу или вообще вести оседлый образ жизни. Я знал, что потребуется время, чтобы добиться чего-нибудь в рок-н-ролле, и я был готов к этому. Тем не менее, однажды вечером она пришла домой с работы и с неопределенной улыбкой на лице сообщила мне новость: “Я беременна”.

“Нет”, сказал я ей. “Я не остановлюсь. Это то, чем я хочу заниматься”.

Она сказала, что оставит ребенка, и нашла мне работу в прачечной «Лондромат», где она работала в то время. Я играл в ночных клубах с группой под названием «Wahtoshi» (что, как мы думали, означает число «один» по-китайски). Мы играли до 6-ти утра, затем я спал два часа, к 8-ми приходил в прачечную и работал, пока не приходило время снова играть музыку. Спустя несколько месяцев после того, как родился мой сын Лес Пол (Les Paul) (догадайтесь, кто его назвал!), Шэрон снова была беременна. Моя мечта, казалось, ускользала от меня всё дальше и дальше.

Я был связан по рукам и ногам, я вынужден был проводить всю свою жизнь, постоянно отбиваясь и уворачиваясь: жена, двое детей, смехотворная работа в прачечной. Вся эта ответственность навалилась на меня, когда я не был готов к этому, и я не смог этого выдержать. У меня начались ужасающие вспышки горячки. Неожиданно мое тело охватывала лихорадка, и я как будто оказывался в другом мире, который выглядел и ощущался подобно аду. Иногда я на несколько часов впадал в беспамятство: я мог очнуться в кровати, на сцене или на улице и понятия не имел, как я там оказался. Я проходил через какую-то трансформацию: или я сходил с ума, или находился в каком-то странном умственном коконе, который был частью процесса превращения из мальчика в мужчину.

Я не знал, какой путь выбрать. Я не мог оставить жену, когда она была беременна, но я нисколько не сомневался, что меня ждёт большое будущее блюзового или рок-н-ролльного гитариста. Поэтому я обратился к единственному человеку, который, как я думал, мог мне помочь: к Богу. Я начал говорить с Ним, молиться, просить о милости, помощи и наставлении. Мне не дано знать, как мы здесь оказались — возможно, нас забросили сюда внеземные цивилизации, или может быть мы — часть биологического эксперимента, который проводит создатель в чашке Петри, под названием Мир — но ведь кто-то или что-то привел всё это в движение, и в то время мне пришлось поверить, что это был Бог. Потому что, если бы я не верил в Бога, я не верил бы ни во что. А если бы я не верил ни во что, то это стало бы концом моей жизни.

Посреди всего этого к нам зашёл друг моего отца. Он был старшим священником, который отрастил бороду, чтобы казаться искушенным, хотя это только заставляло его казаться ещё старше (единственная вещь хуже бороды — это борода у лысых мужчин, потому что создаётся впечатление, что волосы у них растут вверх ногами). Священник быстро почувствовал, что я был на грани серьезного нервного срыва. “Ты хочешь покреститься?” спросил он, поглаживая свою старую седую бороду. Я сказал, что хочу.

Он привёл меня в свою церковь и поставил в жбан с водой. “Я крещу тебя во имя Отца и Сына, и Святого Духа”, сказал он, зажав мне нос и мокнув в воду головой назад. “Надеюсь, это поможет” думал я про себя, выныривая окрещённым.

В настоящее время я не верю в христианскую концепцию Бога, который создал людей с единственной целью — судить и наказывать их. В конце концов, если одна из заповедей гласит, “Не убей”, то Бог выглядит лицемером, когда делает такие вещи, как всемирный потоп или разрушение Содома и Гоморры? Но тогда я нуждался в прощении. Мне нужен был кто-то, кто сможет смыть мое прошлое и начать меня обновлённого сначала. На какое-то время это сработало. Я даже организовал госпел-бэнд. Но это было всего лишь временным облегчением, подобно «секоналу». Это убило боль на некоторое время, но боль возвратилась с новой силой. Каждый раз, когда я шел в церковь, в душе я ощущал нездоровое чувство, что это не то, где я должен находиться, и что, возможно, я угодил в ещё большую ловушку общественной морали: теперь у меня были жена, двое детей, чёртова работа, и на вершине всего этого еженедельные службы и посещение церковных мероприятий. Однажды днем я не выспавшийся работал в прачечной, перемещая 270-килограммовые бадьи с мокрой одеждой от стиральных машин до сушилки. Бадья была подвешена к крюку, который свисал с ленты конвейера на потолке, как на скотобойнях. И когда я транспортировал бадью к сушилке, я потерял контроль, бадья поехала назад и сильно ударила меня по левой руке. Вспышка паники пронзила мой мозг: что, если я никогда больше не смогу играть на гитаре?

Я пошёл в главный офис, мне перевязали руку и отпустили домой. Я так и не вернулся туда снова. И хотя моя рука, в конечном итоге, зажила, «Ватоши» заменяли меня во время моего отсутствия.