Грязь. Motley crue - [40]

В шоке я вылез из машины и застыл перед грудой дымящегося изуродованного металла, который когда-то был моей истинной любовью. Машина была полностью разбита и не подлежала ремонту. Девчонки, которые преследовали меня, уехали, вероятно, испугавшись ещё больше, чем я сам. И я был один — голый, окровавленный и ошеломлённый. Я попытался поднять руку, чтобы поймать машину, но острая боль пронзила меня от локтя до плеча. Я пошел по направлению к Колдуотер Кэньон, где меня подобрала одна пожилая пара и, не обмолвившись ни словом о том факте, что я был совершенно голый, привезла меня в больницу. Врачи наложили повязку на моё плечо — оно было сломано — и с банкой пилюль от боли отправили меня домой. Следующие три дня я провёл в забытьи, фактически, на одних таблетках.

Кроме Литы, никто не знал, где я. Все, что знала группа, было то, что мой «Порше» лежал разбитый на полдороги с холма, и меня нигде не могли найти. По сей день я все ещё сомневаюсь, что по мне кто-то скучал: никто даже не потрудился позвонить мне домой, чтобы узнать, всё ли со мной в порядке. Единственной хорошей вещью, которую я извлёк из этого случая, было то, что я на всю жизнь полюбил перкодан[28].

Автомобильная катастрофа вкупе со всем остальным жутким и опасным, что происходило с нами, вернула меня к действительности, и Лита уговорила меня отказаться от моего заигрывания с Сатанизмом. Вместо этого меня начал поглощать героин, сначала убивая боль в плече, а потом, убивая боль жизни, боль, от которой героин был наилучшим лекарством. Винс нашел девчонку, которая научила его это делать. Он принёс кусок горючей смолы, лист фольги и какую-то самодельную трубку, сделанную из картона, обмотанного скотчем. Мы брали щепотку героина, клали его на фольгу, нагревали её снизу и всасывали дым, пока горящий шар катался по фольге. На нас находил такой грёбаный столбняк, что мы только и могли — сидеть на диване, уставившись друг на друга.

Довольно скоро мы начали получать героин более высокого качества через басиста, который играл в местной панк-группе и был хорошим другом Роббина Кросби из «Ratt». Как только они вдвоём показали нам, как использовать иглы, они уже валялись повсюду. Первые разы я просто падал в обморок. Когда я приходил в себя, все смеялись надо мной, потому что в течение пятнадцати минут я просто лежал на полу посреди комнаты. Слабостью Винса были женщины, и с теми первыми разами я понял, что мой порок это наркотики, на всю оставшуюся жизнь. Я изобрел "спидболы" даже без чьей-либо помощи. Однажды днем я заинтересовался, будет ли введение кокса вместе с героином препятствовать тому, чтобы я терял сознание. Тогда я сделал свой первый спидбол и не упал в обморок. Правда, все эти пятнадцать минут, которые я обычно проводил в отключке на полу ванной, меня рвало по всей комнате и туалету. Но я был не прочь поблевать. Я всегда был хорош в этом.

К счастью, с одной рукой я не мог колоться самостоятельно. Это держало меня под контролем. Я также не мог играть на басу, но с нашим продюсером Томом Верманом это не было проблемой, потому что он постоянно звонил на «Электру» и жалобно убеждал кого-то в том, что я не могу играть, а Винс не может петь. Так что я приходил в студию с рукой на перевязи, просто околачивался там, балдел и наблюдал за процессом.

Верман твердил мне на протяжении всей сессии, “Что бы вы ни делали, не заглядывайте в мои рабочие записи. Там есть вещи, где я размышляю о перспективах развития вашей музыки, и я не хочу, чтобы вы беспокоились по этому поводу”. Конечно, это было худшее, что он мог нам сказать. С тех пор мы всё время пытались выяснить, что же такое он там пишет. Но всякий раз, когда он выходил из студии, он брал свои заметки с собой. Однажды вечером, когда он пошел в ванную, он их забыл. Я подбежал к микшерскому пульту, возбуждённый от мысли, что сейчас я, наконец, узнаю, что на самом деле у него в голове. Я открыл записную книжку и прочёл следующее: “Не забыть покосить лужайку в воскресенье. Не забыть получить балетные туфли для школьной постановки. Купить новую клюшку для гольфа…”. Я вскипел от ярости: я даже не мог предположить, что человек, который называл себя нашим продюсером, мог думать о чем-то другом, кроме как о «Motley Crue» и рок-н-ролле.

Я вышел из студии, чтобы найти его, но регистратор остановила меня. В соседней студии работал Элис Купер, и я в течение многих дней упрашивал её позволить мне встретиться с ним. Он казался мне больше, чем Богом. И сегодня было моё счастливое воскресение. “Он готов встретиться с вами”, - сказала она. “Он сказал, чтобы вы ждал его в комнате рядом с его студией в три часа”.

В три около его студии стоял безупречно одетый человек в костюме, с портфелем в руках. “Элис появится через секунду”, - сказал он мне, как будто я собирался встретиться с Крестным отцом. Минуту спустя дверь студии отворилась, и откуда-то повалил дым. Из центра облака медленно возник Элис Купер. В руках он нёс ножницы, которые он всё время открывал и с лязгом захлопывал. Он приблизился ко мне и сказал, “Я — Элис”. И все, что я мог вымолвить, было, “Чёрт, точно ты!” С таким появлением, он действительно был Богом. Только годы спустя я выяснил, что дым действительно был.