Грязь. Motley crue - [128]

Пока мы решали, какое из ста различных направлений выбрать для на нашего следующего альбома, мы наняли нового менеджера по имени Аллен Ковач, потому что искренне были восхищены его безжалостностью. Он вытащил из могилы новой волны «Duran Duran», и не только отвоевал для Мит Лоуфа его авторские отчисления у «Epic Records», но и сделал ему очередной хит. Мы сказали ему, что «Motley Crue» — группа с Джоном Кораби в качестве певца, и что мы надеемся, что ни на каких других условиях он с нами работать не будет. “Конечно”, пообещал он. Но в глубине души я понимал, что единственная причина, по которой он согласился быть нашим менеджером, состояла в том, что он мог вывести Кораби из состава группы и вернуть Винса.

Несколько недель спустя Дуг Моррис, генеральный директор «Уорнер Мьюзик» (который владел «Elektra Rec»), вызвал нас в Нью-Йорк для встречи. После всех тех миллионов долларов, которые мы принесли его компании, это был первый раз, когда они оказали нам такую честь: в день встречи к каждому из наших домов были поданы лимузины, которые доставили нас в частный аэропорт, где корпоративный самолет «Уорнер» — «G4» (в котором мы никогда прежде не бывали) ждал нас на взлетно-посадочной полосе.

Они не пригласили Кораби на встречу, но мы полагали, что просто произошла какая-то оплошность, и взяли его с собой вместо Мика, который хотел остаться дома и посмотреть повторный показ "Большого переполоха". Кораби и я поднялись на борт самолета и обнаружили там Аллена Ковача, его секретаря, Томми и Памелу Андерсон, на которой Томми только что женился после бурного романа, что застало нас всех врасплох. Она вела себя странно и отказалась садиться. Вместо этого она всё время лежала на спине, что-то бессвязно бормоча и перекатываясь с боку на бок, словно ей не здоровилось. Пока она это делала, Томми и я смотрели на своих компьютерах фотографии на тему зоофилии, пытаясь вызвать тем самым отвращение у секретаря Ковача. Как нам казалось, всё шло просто превосходно. Мы были здесь с новым менеджером, поглощали креветки и шампанское, находясь на борту корпоративного реактивного самолета, который вёз нас на лейбл, который давал нам 4,5 миллиона долларов каждый раз, когда мы давали согласие на запись очередного альбома. Мы полагали, что Дуг Моррис хочет оказать нам некоторую поддержку и сказать, насколько он гордится нами за то, что мы остались верны себе, несмотря на провалившийся тур и реорганизацию на лейбле. В конце концов, нам казалось, что наша карьера вот-вот снова пойдёт в гору. Мы ещё никогда не были так глупы.

Первое, что случилась, когда мы прибыли на «Уорнер», Кораби не позволили войти в офис Морриса. Его заставили ждать снаружи в вестибюле с секретарем Ковача.

Офис, вероятно, стоил столько, сколько стоил мой дом. Он был отделан тиковым деревом чудесной работы, и там было пианино XIX-го века, которое элегантно и величаво располагалось в углу. Моррис сидел на роскошном бархатном диване перед столом из тика, куря сигару, которая стоила, наверное, не одну сотню долларов. Мы вошли и сели напротив него. Для нас было поставлено четыре стула: один для Томми, один для меня, один для Ковача и один пустой. Моррис был очень умным и проницательным человеком.

Он сидел, откинувшись назад в бархат, и выглядел очень лысым, уверенным и богатым, затем он перенёс свой вес вперёд и уставился прямо на нас. “Так”, начал он, выдохнув облако ядовитого газа от сигары. “Мы думали о том, что мы должны сделать”.

Он сделал паузу и посмотрел в кончик своей сигары, будто раздумывая, зажечь её снова или нет. Мы сидели неуверенные, был ли нам только что задан вопрос, и должны ли мы на него отвечать. Затем он продолжал: “И вот, что мы должны сделать — избавиться от парня, который не звезда”.

Потом он продолжил рассказывать нам о разных временах, когда он давал группам, находящимся в том же положении, что и мы, идеи, которые обернулись для них успехом. “Вот, что я вам скажу. Позовите старого парня. Верните его. Это всем понравится. Мы выпустим живой альбом и отправим вас, парни, в тур. После этого мы посадим вас в студию для записи нового альбома”. Он даже не потрудился назвать Джона или Винса по именам.

Когда мы не согласились и попытались объяснить ему все причины, почему Винс сдерживал нас, и что Кораби более крут, потому что идёт в ногу с тем, что происходит сейчас в рок-музыке, он оборвал нас. “Мы покончили с этим”, сказал он грубо. “Всё это — чушь”.

Я был близок к тому, чтобы взорваться. Я встал и уже было начал своё обычное, “Пошёл ты…, мы в тебе не нуждаемся”, когда секретарь Морриса обставил, что пришла Сильвия Рон. Рон сменила Боба Красноу на посту главы «Электра Рекордс». Она была женщиной, занимающей ведущее положение в звукозаписывающем бизнесе, и, что бы мы ни говорили, ей не обязательно было постигать глубокое философское и гуманистическое значение таких песен, как “Girls, Girls, Girls”.

Но, к нашему удивлению, она выступила на нашей стороне. “Им не нужен Винс, Дуг”, сказала она. “Они великолепны так, как они есть. Они очень востребованы с Джоном. Джон очень популярен”.