Грядущий мир. Катастрофа - [58]
Так что же — не все так просто? Как видно, не все.
Многие упреки в адрес Окунева верны и правомерны (хотя в публицистическом накале некоторые авторы забывают, что роман действительно является «документом эпохи» и отразил все ее искаженные представления о подобающем человеку будущем). Утопия Окунева, безусловно, тоталитарна. От наготы детей, подростков и их наставников до «идеографов» и одинаковых одежд взрослых — во всем воплощен идеал тотального единообразия и прозрачности. Общество Окунева еще страшнее, чем кажется: изнаночная сторона этого счастливого нового мира — радикальная евгеника («безнадежно больных — идиотов, физических уродов — мы умерщвляем в младенчестве безболезненным способом») и карательная психиатрия будущего советского образца. «Только больные люди», объясняет ученый Стерн, не чувствуют потребности стать частью общественного механизма, и тогда — «мы их лечим…»
Да, Окунев честно воплотил в литературу большевистскую утопию. А воплотив, утопии испугался. Даже В. Ревич вынужден признать, что писатель «остался недоволен им же сочиненными порядками» и испытывал «известные сомнения в совершенстве придуманного им механизма». Свидетельство тому — не одна лишь беседа Евгении Моран со Стерном и «неудобные» вопросы девушки о воспитании детей и превращенных в «силовые единицы» людях. Роман последовательно воспевает отличие.
Отличен от других гениальный изобретатель Лессли. Отличаются от других Евгения и Викентьев. Причем эти «волосатые существа с грубыми, топорными линиями лица», восставшие от двухвекового сна, как выясняется, превосходят и красотой, и богатством внутреннего мира физически и духовно совершенных людей XXII века. «Женщины вашей эпохи красивы» — говорит Евгении Лессли, предпочитающий женственную мягкость и сострадание гостьи из прошлого энергичности и самостоятельности безликих современниц. В финале романа Окунев выдает себя: эти страницы читаются не как триумф утопии, а как написанная задолго до Орвелла, орвелловская по существу история «сдачи и гибели русского интеллигента». Выбора у Викентьева нет — его прошлое умерло.
Впрочем, все достоинства и изъяны утопии почти столетней давности сегодня для нас очевидны. Неочевиден другой любопытный момент, который остался незамеченным фантастоведами. Самые проницательные из них бегло отмечали сходство утопии Окунева с «эрой Великого Кольца» в «Туманности Андромеды» И. Ефремова. Дело не только в поверхностном или глубинном родстве утопий как таковых и общих приемах жанра: Окунев, наряду с А. Толстым, создал прототипический роман советской фантастики. Две сюжетных линии романа предвосхитили два ее магистральных направления — утопическое и революционно-героическое. Прошло совсем немного времени, и находки Окунева (а также, конечно, А. Малышкина, автора «Падения Даира»), принялись тиражировать С. Буданцев («Эскадрилья всемирной коммуны», 1925), П. Н. Г. («Стальной замок», 1928) и другие авторы; особое значение имело для них описание воздушного налета советской авиаэскадрильи на Париж, повторенное Окуневым и в повести «Катастрофа».
Литература «последнего и решительного» боя мировой Коммуны и мирового Капитала просуществовала недолго. Тем временем разошлись по чужим текстам и другие элементы романа: М. Булгаков в «Собачьем сердце», видимо, частично опирался на эпизод усыпления Викентьева, А. Толстой в «Гиперболоиде инженера Гарина» воспроизвел блуждающую по морям окуневскую яхту «Грядущего мира» и ее крушение у неведомых скал, изображенное в «Катастрофе» (должно быть, «красный граф», чьи герои чудом спаслись, ехидно посмеивался: «Э-эх, батенька — не догадались выбросить всю вашу теплую компанию на необитаемый остров…»). Фантастический идеограф, названный «идеовизором», появляется в «Гулливере у арийцев»(1936) Д. Штерна, писавшего под псевдоним «Георг Борн». Черты утопического общества взяли у Окунева и Ефремов, и братья Стругацкие: и в «мире Кольца», и в так называемом «мире Полудня» практикуется коллективное воспитание, юное поколение взрастает в интернатах, семейные и родственные связи нивелированы, труд и познание — пусть и без поющих толп под алыми знаменами — провозглашены смыслом бытия. Сам же роман Окунева, оказавший такое существенное влияние на советскую фантастику — оказался прочно, но не безнадежно забыт.
Примечания
Тексты произведений Я. Окунева публикуются с исправлением очевидных опечаток и некоторых устаревших особенностей орфографии и пунктуации. На фронтисписе воспроизведена обл. книги «Грядущий мир» раб. Н. Акимова.
Впервые: Пг., изд. «Третья стража» для изд. «Прибой», 1923.
Приводим редакционные либо авторские примечания к роману в этом издании:
С. 8. Анабиоз… Анабиоз — оживление животных, замороженных или засушенных на время.
С. 49. …кессонах — Металлический ящик, открытый снизу, который опускается на дно для строительных работ.
С. 49. …озон — Газ, получающийся от электризирования водорода. Уничтожает вредные испарения и микробы в воздухе.
С. 50. …внутри-атомная энергия — Все тела состоят из мельчайших частиц — атомов, обладающих силой взаимного притяжения и отталкивания. Эта сила и есть внутри-атомная энергия.
