Грузовой лифт - [7]

— А что произошло потом?

В течение долгих лет я ни с кем не говорил об Анне. Картины, казалось, навсегда вычеркнутые из памяти, вставали передо мной: я видел Анну в нашей кровати в гостинице, одна грудь ее обнажилась из-под съехавшей с плеча ночной рубашки. Анну на берегу моря с развевающимися на ветру волосами. Анна смеющаяся!

Анна плачущая! Анна мертвая!

— Она умерла!

— О! Это, должно быть, ужасно.

— Ужасно. После этого я… уехал.

— Я понимаю вас.

— В мое отсутствие умерла мать. Сейчас мир для меня превратился в кладбище без крестов. Он полон могил и призраков. Сегодня я вернулся в этот разграбленный мир. Я отыскал нашу маленькую квартирку в двух шагах отсюда. Вместо рождественской елки там была самшитовая веточка в стакане с высохшей святой водой. Я не мог этого выдержать и ушел. Я встретил вас в ресторане, Для меня вы олицетворяете жизнь.

— Это прекрасно, то, что вы говорите.

Я протянул ей руку, и она вложила в нее свою. Это было уже не боязливое пожатие, как там, в темноте кинотеатра, не тайное прикосновение или украденная ласка, а искренний жест солидарности двух существ.

— Расскажите мне о себе, раз уж мы говорим…

— Я представляю другую сторону.

— То есть?

— Сторону того господина, у которого вы отобрали жену.

Она замолчала. Я хотел узнать, но боялся торопить ее.

Некоторое время она смотрела на мою руку. Мне было стыдно, потому что мои руки уже не выглядели руками интеллектуала.

— Для меня тоже все началось семь лет назад. Я училась в Академии художеств, хотела стать художником-декоратором в кино.

Я встретила человека, который должен был стать моим мужем. Он был очень красивым, богатым, и у него был автомобиль, который производил на меня большое впечатление. Сегодня девушки часто выходят замуж за автомобиль, это болезнь века!

Мне казалось, что на его «ягуаре» мы въедем в рай. Когда он предложил мне выйти за него замуж, я не просто сказала, я закричала «да»! Его родители были против, потому что я небогата.

Мой отец — в прошлом офицер, и когда Драве узнали, что на свадьбу он придет в форме, они уступили: «Полковник на свадьбе — это всегда очень прилично».

Она опять замолчала, словно в ожидании воспоминаний. Тогда на меня снова нашло, как там, в кинотеатре: мне захотелось сказать ей, что я люблю ее.

— Раз уж сегодня Рождество, я могу сказать вам, что люблю вас?

— Да! Конечно, можете. Можете! Мне так давно не говорили этих слов.

— Продолжайте.

— Моя история вам интересна?

— Это не история.

— Да, — прошептала она. — Это даже не история. Так вот, я вышла замуж за этого человека. Родители построили ему маленький переплетный заводик. Родилась Люсьенна…

— Для вас это тоже могло быть счастьем, разве не так?

— Могло быть, только в жизни всегда случается что-то, что все разрушает. Вы полюбили жену своего патрона.

— А вы?

— Случилось так, что Люсьенна родилась через шесть месяцев после нашей свадьбы и семь — после моей первой встречи с Жеромом. Это был самый прекрасный ребенок, когда-либо родившийся, не похожий на остальных. Словно инкубаторский… — добавила она с горьким юмором.

Ее история оказалась столь же классической, но только гораздо менее романтичной. Она тяжело вздохнула.

— В обществе с такими вещами не шутят!

— Развод?

— В католических кругах не разводятся.

— А вы… гм… не предупредили жениха, что ждете…

— Нет, я не… Ну как мне объяснить вам все эти мерзости?! Ничего я уже не ждала. До Жерома было несколько… О! Будем терпимы: несколько историй. Я же говорю вам, что все это мерзко.

— А дальше?

— Дальше драма — разрыв с семьей, а затем — неприязнь. Слово, так быстро найденное моим мужем. Поначалу он заводил любовниц.

Потом у него осталась только одна, и моя жизнь превратилась в Голгофу. Практически я его больше не вижу. Он приходит сюда только по делам. Если поднимается к нам, то лишь затем, чтобы дать Люсьенне пощечину. Со мной ведет себя как с проституткой.

Она плеснула в мой стакан довольно много коньяка, себе налила шерри.

— Странная рождественская ночь, не правда ли? — продолжила она. — Мы встретились лишь час назад, я не знаю, как вас зовут, а вы знаете лишь имя моего мужа, и между тем мы рассказали друг другу всю жизнь.

— Извините меня, мадам. Меня зовут…

Она быстро протянула ладонь к моим губам:

— Нет, я прошу вас, не называйте себя. Так гораздо лучше. У нас есть еще время… Сейчас я хочу попросить вас об одной услуге…

— Все, что вы пожелаете.

— Пойдемте куда-нибудь! Девочка спит, и, как всегда, крепко. Я могу позволить себе оставить ее одну на час другой. Мне так хотелось бы прогуляться под руку с каким-нибудь мужчиной.

— С каким-нибудь мужчиной? — выдохнул я. Последовал взрыв эмоций.

— О, мой Бог! Да это же вопрос ревнивца! Вот видите, может быть, сейчас мне именно этого больше всего и не хватает: ревности.

Она хотела добавить «какого-нибудь мужчины», но вовремя остановилась и рассмеялась.

— Вы идете?

Она взяла мой стакан, который я поставил на камин, и переставила на нижнюю полку бара. Я подумал, что, наверное, эта женщина педантична.

Она выключила свет сначала в салоне, затем и в вестибюле.

Вновь была темная площадка лестницы.

— Уже два дня, как перегорела лампочка, — сказала она.