Грузинские народные предания и легенды - [62]

Тогда бросили клич, говорят, хевсуры:

Где же вы сейчас, тушины, когда рубят хевсуры шатры?

Обломки меча Надирай валяются у столбов "шатра!

Переломился меч у Хошараули, хевсуры подают ему

— другой.

В бою, оказывается, Хошараули рубанул мечом столб татарского шатра. Крепкий был тот столб, и меч переломился надвое. Хевсуры тут же подали ему другой. Бились они, пока не повернули татар вспять.

Кончился бой, и созвал Эрекле свое войско. Многие погибли. Большинство хевсур уцелело, так как были они все в железных доспехах. Эрекле сказал, говорят:

— Чего хотите, хевсуры мои, чем одарить вас? Серебром ли, оружием или сталью?

Хевсуры ни до чего не дотронулись, сказали:

— Не нужны нам подарки! Разве ради этого мы воевали?

Тогда Эрекле сам одарил — кого оружием, кого деньгами.

Поехали хевсуры домой. Перед отъездом наказывали они Эрекле, прощаясь:

— Если еще что приключится, снова нагрянут татары, — пришли за нами. Тогда мы всю их страну уничтожим.

Поблагодарил их Эрекле, и вернулись хевсуры в горы.

126. Предание о Майе Цхнетели [499]

Майя из Цхнети[500] была крестьянкой. Была она очень красива. Жила во времена царя Эрекле. Еще не успела Майя стать девушкой, как помещик привел ее к себе в дом и учинил над ней насилие. Мать и отец умерли с горя: отец удавился в лесу, мать отказалась от пищи и умерла дома. Даже похоронить их не смогла Майя — не отпустили из помещичьего дома. Очень горевала она по родителям и решила пожаловаться царю на своего помещика. Темной ночью сбежала она, зашла в отцовский дом, надела его чоху и брюки, опоясалась мечом, кинжалом, вскинула на плечо его ружье и прибыла в Тбилиси. Да только раздумала она жаловаться царю, решила скрыть ото всех, что она женщина. Сказала она царю, что, мол, нет у нее ни матери, пи отца, ни господина, так и ходит сиротой. Попросила принять ее в слуги.

Повелел царь оставить юношу при дворе. И начала Майя служить царю под видом юноши и назвалась Мате.

Немного времени прошло, и напали на Кахети лезгины. Поспешно собрал царь людей и свое, дворцовое, войско добавил. Среди них была и Майя. Все отличились в бою с врагом, но с Майей никто не мог сравниться. Было ей в то время двадцать лет. Подивился царь доблести, удали и мужеству юноши, радостно обнял его, поцеловал в оба глаза и сказал:

— Ах генацвале![501] Настоящий мужчина ты, и шапка на тебе молодеческая!

Как вернулось войско в Тбилиси, пришла весть, что татары напали на Сомхити[502]. Тотчас собрали погоню. Вперед выслали отборных бойцов. Среди них был и Мате. Бой был под Соганлугом[503]. Как приблизились к врагу, Мате с обнаженным мечом въехал на коне в самую гущу вражеского войска исходу снес голову одному из именитых предводителей. Дрогнули тут враги, и так их разнесли грузины, что некому было передать домой весть о погибших. Тут еще более удивился царь геройству Мате и сказал:

— С этого дня считаю тебя родным сыном: ты сын — я отец. Разрешаю тебе звать меня отцом.

Майя стала грозой не только врагов внешних, но и внутренних. В то время часто негодные люди занимались продажей персам в рабство юношей и девушек. Приехал один старик к царю жаловаться, что продано помещиком двенадцать девушек и юношей. Встретил он при дворе Майю. Узнав обо всем, она собрала своих товарищей по оружию, погналась за персами и доставила ко дворцу освобожденных.

Утром стала она пред царем и говорит ему:

— Разреши мне, царь, обратиться к тебе с жалобой.

— Говори, — сказал Эрекле.

— Великий царь! Когда ж просохнут слезы крестьянские, когда наконец взглянет на них господь милостивым оком и избавит от мук?!

— О чем ты, дитя мое? — спрашивает царь.

— Да как же о чем, чириме[504]: раздавлено крестьянство и уничтожено. Злые люди громят твои села. Помещики распродали всех людей. Кто остался — того в плуг, в ярмо запрягают до последнего издыхания. Женщину недавно запрягли — так в ярме и отдала богу душу, несчастная. Тебе докладываю, должен ты уничтожить это зло и преступления.

— На господ наветов много я слышу. Знаю, что губительны для Грузии подобные дела, но кто докажет мне, что это правда! Не видел я ничего подобного своими глазами, по словесным наветам не могу я людей к ответу звать.

— Великий господин! Я сам свидетель и жертва подобных деяний, осиротевший и лишенный родителей. А вот и вчера пришли к тебе крестьяне с жалобой на преступных людей, продавших детей в рабство. Я не допустил их до вас, сел на коня, забрал с собою товарищей, и отбили мы у персов проданных девушек и парней. Вот они здесь перед вами. Вот и доказательства!

Рассердился царь, разгневался. Созвал на другой день духовенство, и предали они анафеме злодеев.

Подобным заступничеством Майя заслужила лютую ненависть князей, и решили они извести ее и убрать из дворца.

Однажды царь послал Мате с поручением куда-то. Прослышали ее враги об этом, погнались за ней, да перебила их всех Майя, а последнему сказала:

— Что вам, проклятым, толку от моей смерти? Поживиться-то вам нечем!

А тот лукаво ответил ей:

— Не мы хотим твоей смерти. То повеление царя!

Ошеломили те слова несчастную Майю. Усомнилась она в царе, испугалась смерти и ушла в лес разбойником. В Триалетских горах