Груз-500 (таежный детектив) - [3]

Декабрь здесь — самый холодный и снежный месяц. Уже в ноябре наступают сильные морозы, сковываются льдом все ключи и реки, которые разрезают сопки, образуя ущелья с нависающими черными утесами. При свете дня в дымке облаков угрюмые скалы преображаются, переливаясь то белым, то голубым светом, переходящим в золотисто-желтые и коричневые тона. Раскидистый кедр уже в зимнем покрове, и его лапы пружинисто раскачиваются под тяжестью снега. Только ясень да пихтачи, кажется, стоят с недовольным и даже грустным видом на общем белом фоне, не сумев одеться в снежную шубу. Кустарник еще не полностью спрятался под сугробами, и его голые ветки чутко вздрагивают при малейшем порыве ветра. Горит рябина громадными кистями ягод, с вершины перевала сразу бросаясь в глаза. Ее красные плоды кажутся еще ярче на ослепительно белом фоне, украшая и оживляя пейзаж. Рядом с воспетой многими поэтами, да и самим народом рябиной человек отдыхает душой и набирается сил для дальнейших странствий по таежным тропам.

А разливы по весне малых рек с бессчетными миниатюрными озерами, разбросанными среди сопок! Их часто называют мертвыми. Но это напрасно. Они дарят прохладу и хрустальной чистоты влагу. Рыбаку на них приволье — редко где его может ожидать такой бойкий клев и такие богатые уловы. Всё в тайге на месте, и нет ничего лишнего, думал Савченко. И в любое время года она манит человека. Вот болотина, столь коварная летом, смотрится под сугробами безобидно. Вся она оконтурена стройными березами и густыми зарослями ивняка и шиповника с крупными, будто глянцевыми ягодами. Это природа создала свои кладовые для птиц и зверушек. И на зиму хватит, и к весне кое-что останется. Снег сойдет — и ягода опять в распоряжении обитателей тайги. Пернатые хорошо знают про эти природные запасы. Уже сейчас, в декабре, они слетаются большими стаями к зарослям шиповника и своими цепкими лапками пытаются докопаться до подснежного лакомства. Но удается это немногим, и, оставив свои следы на снегу под раскидистыми кустами шиповника, они улетают на болотные кочки.

Чуть повыше, у самой кромки сопок, почти в одном ряду с ивами и стройными берёзами, стоят заросли крушины. Плодов на них почти не осталось, и лишь на самых верхних ветках в лучах солнца горят желто-оранжевые ягоды. Крупные ветки обломаны давно, еще до снега. По рассказам промысловиков-охотников мужики знали, что это бурый медведь, прежде чем залечь на зимовку, для очистки желудка налегает на лечебную ягоду. Он забирается на самый верх деревьев и, удобно расположившись на их сучьях, пытается наломать как можно больше ягодных веток, подкладывая их себе под зад как бы для удобства. Но подходит момент, когда такое «сидение» не выдерживает — и все нагромождение вместе со зверем шумно падает вниз. И косолапый начинает все сначала, пока не наберет нужного количества вкусных ягод.

Но напрасно думают, что медведь своими хулиганскими действиями наносит вред природе. В животном и растительном мире все устроено мудро. Ломая верхние побеги, мишка дает возможность дереву разрастаться вширь, укреплять корневую систему и благодаря этому дарить еще больший урожай ягод. Так и будет стоять до весны обломанное дерево. Зато к осени его молодые окрепшие ветви дадут новый оранжево-золотистый урожай.

Погода портилась на глазах. Темнота наступила так быстро, что механизаторы даже не успели пополнить баки топливом. Решили, что завтра утром при осмотре двигателей дольют и горючее. Собравшись в теплом балке, делились своими впечатлениями о настоящей зимней тайге с высоты перевала. Все лето и осень артельщики работали на юге края. Когда они уезжали, там еще стояла теплая бесснежная погода, и вот, удалившись на несколько сотен километров от обжитых мест, они впервые в этом году оказались в совсем другой обстановке. После теплого лета в Пограничном районе особенно досаждали сильный сырой ветер и постоянный снег. Да и мороз сковывал одежду.

Кожа на теплых сапогах становилась как бы железной и сжималась, больно давя на ногу.

На перевале дул такой ветер, что даже густой кустарник вперемешку с пихтовыми и кедровыми великанами не создавал затишья. Мощные течения воздуха мгновенно разметали обильно падающий снег и вместе с колючей пылью уносили его вниз, в распадки. Плотные белесые туманы, поднимающиеся по низинам, цеплялись за мелкие сопки и полностью закрывали обзор. В бинокль где-то далеко, за туманной пеленой, еле просматривалась широкая и ровная, как взлетная полоса большого аэродрома, река Костен. Она шла на север параллельно их маршруту и служила ориентиром в ясную погоду.

В балке Василий Николаевич разложил на столе карту и с карандашом в руке стал рассказывать о завтрашнем, как он сказал, важном участке маршрута. Он особо подчеркнул, что если они сумеют преодолеть его за один день перехода, то окажутся совсем близко от того клочка земли, который отведен им для разработки месторождения золота.

— Завтра с рассветом пойдем на Иннокентьевский перевал. Я знаю, у Валентина на «130-м» все в порядке, а у тебя старенькая «сотка» — смотри, не подкачай.