Грустный шут - [8]
Князь смеялся. Пикан, однако, не обращал на него внимания.
— Я покажу тебе бога истинного — боль… — Князь не побрезговал, сам привязал к Пикановым ногам двухпудовые камни. Его же велел подтянуть на столбе повыше. Камни упали. Потаповна закрыла глаза, вскрикнула.
— Молчи, мать, молчи! Господь более нашего вынес, — внушал ей Пикан, сам люто дергался от нестерпимой боли в суставах.
— Больно? — допытывался князь, желавший услышать жалобный стон, мольбу о прощении. — Страшно?
Что больно — сам знал, что страшно — не был уверен. И потому удовольствия от мести своей не получил. Ну вырви уд — живы дети его, все равно род продлится. Ну опали волос — мужик все едино страха не ведает: был и огнем пытан, и на дыбе рван… Для Пикана это не мука. Надо душу его задеть покрепче, как рыбину нанизать на острогу.
— Погоди, взвоешь! — сатанея, вскричал князь, разозленный стойкостью непокорного помора. Сейчас и сам не осознавал своей животной ярости. — Вспомнишь, на кого руку смел поднять! Старуху сюда!
— Терпи, Потаповна! — умолял Пикан, видя, как Никитка измывается над его верной подругой. — Терпи, голубка! Не окажи супостату слабости.
— Все вытерплю, отец, — отвечала старуха, пугая князя спокойной готовностью к пыткам. — Жила в муках, помру в муках. А с него Христос спросит. — И закричала. Изо рта кровь хлынула. Так много тяжести взвалил Никитка на хилое тело слабой женщины.
Князь, смеха своего пугаясь, засмеялся, выпил вина.
— Много ль дела ему, богу, до вас? До всех других много ль дела?
Вино не в голову, в сердце ударило: «Что я творю, изувер? Ради дочери пощадить. Дочь в жены возьму, а этих…» Он еще не решил, как поступит с Пиканами, судьба которых была в его воле.
— Прости, Ипатыч, — едва слышно прошептала Потаповна.
Пикан горестно уронил тяжелую опозоренную голову. А князь требовал:
— Проси милости!
— Вразуми господь поганца этого! — харкая кровью, рычал Пикан. — Скотом, зверем бессмысленным не назову. Зверь без нужды не тронет. Ты-то нас за что ломаешь? Тьфу! — И плевок в лицо посеревшему князю. — Будь же ты проклят вовеки!
Юшков отпрянул: примстилось ему — весь мир окрасился кровью. Лица, стены, сам воздух спертый. Лишь два копьеца желтых над свечами протыкают сгустившийся мрак.
Борис Петрович провел рукою перед глазами — страшное видение исчезло. Одолевая ужас, усмехнулся криво: «Может, и впрямь есть жизнь загробная? Не могут же эти простодушные существа верить ни во что?»
Беззащитность обреченных жертв оказалась сильней его всевластия. В ней угадывалась какая-то непонятная угроза.
«Как же Ромодановский-то, — с ужасом подумал про обер-палача России, — каждый день в крови по колено?»
А Пикан, указывая глазами в небо, грозно сулил:
— Там, там встретимся!
И — странно! — князь начинал верить в возможность такой встречи. Неужто все грешники вот так же боялись расплаты? Святые много чего вытворяли — Борис Петрович прочел все доступные ему жития. Им прощалось. Неужто ему не простится? Грешил много меньше. Людей впервые пытает.
— Простите Христа ради, — князь неожиданно для себя самого рухнул на колени, взмолился. — Простите! Не Ромодановский я… Не могу! Не мо-огу! Простите! — горячечно бормотал он к великому удивлению Никитки. По лицу текли слезы.
«Вот те раз!» — подумал Никитка.
Жертвы молчали.
Измученный, выжатый, словно самого пытали, Борис Петрович тяжело поднялся, приказал палачу:
— Дай им питья, одежу… отпусти.
— Живыми? — изумился палач. — Ох, князь! Припомнят они тебе!
— Т-ты! — И кулак княжеский расплющил и без того толстые Никиткины губы. Хрустнул от бешеного удара нос. Никитка сморгнул, но стерпел молча.
— Стой! — окликнул Борис Петрович Никитку. — Выпустишь после, когда скажу. А щас сына сюда пусти.
— Матушка моя! Мученица-аа! — Это Барма вскричал, ворвавшись в узилище. Шел прощаться с покойной матерью; оказалась жива. Жива, слава богу!
Брызнул в лицо водою, склонился. Ему улыбнулись самые добрые в мире материнские глаза.
А князь за попом послал. Решил сыграть свадьбу с юной раскольницей, хотя невеста лежала в беспамятстве.
Пьяный поп венчал против всех церковных правил.
Дуняша очнулась княгиней. Рядом на пуховике отдувался князь. На лбу пот блестел. Глаза маслились.
— Как почивала, Авдотья Ивановна? — спросил ласково. Давно уж Феклу-княгиню схоронил. Кроме ключницы, женщин не знал. Ту звал к себе нечасто, спал с ней без удовольствия. И брезглив был: ключница сильно потела.
Тут — клад драгоценный. Нашел случайно, и стала родной, словно жил с ней весь век в любви и согласии.
— Какие сны видала?
— Стыдно, Борис Петрович! Отца с матерью насмерть замучил, Тиму забил… Надо мной за что насмеялся? — тихо спросила тотчас все понявшая Дуняша. Не плакала, не жаловалась на судьбу. Молча поднялась, стала искать свое платье. А на софе, рядом с богатым ложем, нарядное облачение, жемчуга, кокошник. Под софою — обувка, сроду такой не нашивала: цена за бесчестье. — Честь взял — вороти платье. Не телешом же мне по миру идти.
Откуда в голосе тихом такая уверенная сила? Глаза смотрят в самую душу. Князь корчится под этим невинным, немигающим взглядом.
— Пошто по миру, княгинюшка? Ты дома. Ты здесь хозяйка. На руку свою посмотри — венчана, вон и поп подтвердит.
В публикуемых в первом томе Зота Корниловича Тоболкина романах повествуется о людях и событиях середины XVII – начала XVIII веков. Сибирский казак-землепроходец В.В. Атласов – главный герой романа «Отласы». Он совершил первые походы русских на Камчатку и Курильские острова, дал их описание. Семён Ульянович Ремезов – строитель Тобольского кремля – главное действующее лицо романа «Зодчий». Язык романа соответствует описываемой эпохе, густ и простонароден.
В сборник драматических произведений советского писателя Зота Тоболкина вошли семь его пьес: трагедия «Баня по-черному», поставленная многими театрами, драмы: «Журавли», «Верую!», «Жил-был Кузьма», «Подсолнух», драматическая поэма «Песня Сольвейг» и новая его пьеса «Про Татьяну». Так же, как в своих романах и повестях, писатель обращается в пьесах к сложнейшим нравственным проблемам современности. Основные его герои — это поборники добра и справедливости. Пьесы утверждают высокую нравственность советских людей, их ответственность перед социалистическим обществом.
За долгие годы жизни в литературе Зотом Корниловичем Тоболкиным, известным сибирским, а точнее, русским писателем созданы и изданы многие произведения в жанрах прозы, драматургии, публицистики. Особенно дорог сердцу автора роман «Припади к земле», начатый им в студенческие годы, оконченный много позже. В романе заложены начала будущих его вещей: любовь к родной земле, к родному народу. Он глубинный патриот, не объявляющий громогласно об этом на каждом перекрёстке, не девальвирующий святое понятие. В Московском издательстве «Искусство» издан его сборник «Пьесы, со спектаклем по пьесе Зота Тоболкина «Песня Сольвейг» театр «Кармен» гастролировал в Японии.
Новая книга Зота Тоболкина посвящена людям трудового подвига, первооткрывателям нефти, буровикам, рабочим севера Сибири. Писатель ставит важные нравственно-этические проблемы, размышляет о соответствии человека с его духовным миром той высокой задаче, которую он решает.
Жизнь Сакена Сейфуллина — подвиг, пример героической борьбы за коммунизм.Солдат пролетарской революции, человек большого мужества, несгибаемой воли, активный участник гражданской войны, прошедший страшный путь в тюрьмах и вагонах смерти атамана Анненкова. С.Сейфуллин в своей книге «Тернистый путь» воссоздал картину революции и гражданской войны в Казахстане.Это была своевременная книга, явившаяся для казахского народа и историей, и учебником политграмоты, и художественным произведением.Эта книга — живой, волнующий рассказ, основанный на свежих воспоминаниях автора о событиях, в которых он сам участвовал.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
Основываясь на личном опыте, автор изображает беседы нескольких молодых офицеров во время продвижения в России, когда грядущая Сталинградская катастрофа уже отбрасывала вперед свои тени. Беседы касаются самых разных вопросов: сущности различных народов, смысла истории, будущего отдельных культур в становящемся все более единообразном мире… Хотя героями книги высказываются очень разные и часто противоречивые взгляды, духовный фон бесед обозначен по существу, все же, мыслями из Нового завета и индийской книги мудрости Бхагавадгита.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Зов морских просторов приводит паренька из Архангельска на английский барк «Пассат», а затем на клипер «Поймай ветер», принявшим участие гонках кораблей с грузом чая от Тайваньского пролива до Ла-манша. Ему предстоит узнать условия плавания на ботах и карбасах, шхунах, барках и клиперах, как можно поймать и упустить ветер на морских дорогах, что ждет моряка на морских стоянках.
Роман. Пер. с узб. В. Осипова. - М.: Сов.писатель, 1985.Камиль Яшен - выдающийся узбекский прозаик, драматург, лауреат Государственной премии, Герой Социалистического Труда - создал широкое полотно предреволюционных, революционных и первых лет после установления Советской власти в Узбекистане. Главный герой произведения - поэт, драматург и пламенный революционер Хамза Хаким-заде Ниязи, сердце, ум, талант которого были настежь распахнуты перед всеми страстями и бурями своего времени. Прослеженный от юности до зрелых лет, жизненный путь героя дан на фоне главных событий эпохи.