Грустный шут - [52]
— Трогай! — Барма огрел его плетью. Ударил и застыдился: «Что это я? Никогда ведь не бил живых тварей. Суетлив, жесток стал. Вот что значит потереться при дворе. Да, чего-то недостает мне», — выхватив рассеянным взглядом клок леса, показавшегося вдали, думал Барма, испытывая неясное беспокойство. Лесишко был тощ, робко жался к деревне, напоминая толпу нищих, просящих пристанища. Он мерз посреди земли, заживо гнил, умирая.
— Деревеньку-то лучше объехать, — перебивая мысли Бармы, поопасился Кирша.
— Не тут нас ищут.
Конечно, их ищут не здесь. Пусть ищут. Русь велика. Непросто затравить таких зайцев.
«Зайцев? Вот кого не хватает мне! Дружка моего косоглазого! Добрая, шаловливая животинка! Другой ушастик сможет ли тебя заменить? Человек человека заменить не может, Зая, это я знаю точно. Тоже вроде одинаково двуноги, на деле — разные все… Деревни ж следует остеречься. Кто знает, что там говорится и что думается за толстыми бревенчатыми стенами. Какие добрые и недобрые замыслы вынашиваются».
— Сверни в сторонку, — сказал Барма вслух. — Я в деревню сбегаю.
Дом крайний, почти развалившийся, ставнями доставал завалины. Окна забиты старыми досками, заткнуты тряпьем. У иструхлого, без ступенек крылечка лежала облезлая пегая собака. Увидав чужого, сипло гайкнула и снова положила голову на лапы. «Что мешаешь? — понял ее Барма. — Я помираю».
«Тут и жилым не пахнет», — подумал он, ежась и вздрагивая. Избная дверь была открыта. В доме выстужено. На нижнем голбчике, закутавшись в драный армячишко, корчился парнишка лет десяти — двенадцати. Увидав Барму, промычал что-то, слабо дернул губами.
— Что ж ты мерзнешь тут в одиночку? Чей ты? — тормоша ребенка, допытывался Барма. Ему казалось, мальчугана, обидев, прогнали откуда-то.
Мальчик был нем. Он показал язык, не исполнявший своего назначения, потом сложил крест. Барма понял: в доме все померли.
— Ты один? Ох ты голубь! — вздыхал Барма над мальчишкой. — Что ж, дружок, собирайся, — обойдя пустую, закуржавевшую в углах избу, велел он. Напялив на мальчика шапчонку, увел с собой. В другие дома и заходить не стал. Сев в сани, долго молчал. Только вздрагивали тревожно веки да медленно перекатывались желваки. Над землею слонялись растрепанные серые облака, сталкивались, текли куда-то.
Голубел пропитанный водою снег. Блажила взбалмошная сорока. Чего-то испугалась она в этом мире, отчего-то встревожилась. Птичья тревога передалась людям. Они хмуро молчали. Лишь мальчик немой улыбался этому дикому и жестокому миру.
Звучит дорога, тревожит. То хлюп, то топ. Из-под талого снега в низинках бурлят шальные потоки, синеют наледи, и, сколь ни гляди вперед и по сторонам — лес да лес, да синее небо над головой. Оно не то чтоб уж очень синее, чуть-чуть сбуса, а по-над лесом — в легком туманце. И потому едешь, словно в норе, и не знаешь, где она кончится, и что встретится в конце ее — тоже не знаешь. Но что-то встретится, что-то обязательно встретится. На земле без встреч не обходится. Вертится земля так и эдак и человека на себе вертит. То солнышко ему окажет, то в сумрак закатится: коротай в том сумраке ночь, жди рассвета. А ночи бывают разные: где пол суток, а где и до полугода.
Борису Петровичу не до рассуждений. Сидит, скрючась, в шубу прячется. Сбоку возится окоченевший Пинелли. Сзади, в такой же повозке — в пошевнях, дремлет казачий конвой. Судьбе было угодно распорядиться, чтоб в этом конвое старшим опять-таки оказался Малафей, когда-то сопровождавший Пиканов. Теперь и князь ехал по их следам. Так решил светлейший, еще не подозревавший о том, что это и его дорога. Жертвы и палачи еще не раз окажутся вместе, и хотя бы уж по одному этому до́лжно остерегаться того зверя, которого выкармливаешь любовно в себе, холишь его и прячешь от посторонних. Другой зверь, более ловкий и сильный, сидящий в ином, более удачливом человеке, рано или поздно расправится с тобою. Стыд, горечь, позднее раскаяние за все содеянное — или хотя бы жалость к себе — займут твое время, заполнят все твои помыслы. Время, одно лишь время останется тебе, чтобы вспоминать и оценивать стремительно пролетевшее прошлое. Его не повернешь вспять, не исправишь извилин, обозначивших твой путь. Разве что потомки, которые, став умнее и совестливей, учтя горький опыт предшественников, будут оглядчивей и человечней со своими братьями.
Минутная прихоть сильного, стоящего у власти, каприз или несдержанность, случается, в один миг ломают так трудно и так долго строившееся счастье людей… Дите не может все годы своего детства забавляться одной и той же игрушкой. Если не купят новую, он украдет ее или сделает сам. Но старую перед тем разрушит.
Так рассуждал сам с собою Пинелли. Князь думать не мог. Узнав о гибели жены, за несколько дней превратился в развалину. И вот эту развалину зачем-то везли в Сибирь. А в подземелье, которое князь оставил, по мокрой стене стекал сказочный город Пинелли. Крысы, посещавшие нового узника, брезгливо обегали грязные лужицы на полу, отряхивали когтистые лапки.
Неунывающий итальянец сидел бок о бок с князем и думал о том, что в далекой Сибири, о которой рассказывают столько ужасов, он все же построит свой город. Нужно только захотеть (он хочет!), найти честных и богатых крезов (он найдет!) и заинтересовать их своими замыслами. Бедный мечтатель не учел одну мелочь: честность и богатство очень редко уживаются вместе. Но иллюзии скрашивали мрачную действительность.
В публикуемых в первом томе Зота Корниловича Тоболкина романах повествуется о людях и событиях середины XVII – начала XVIII веков. Сибирский казак-землепроходец В.В. Атласов – главный герой романа «Отласы». Он совершил первые походы русских на Камчатку и Курильские острова, дал их описание. Семён Ульянович Ремезов – строитель Тобольского кремля – главное действующее лицо романа «Зодчий». Язык романа соответствует описываемой эпохе, густ и простонароден.
В сборник драматических произведений советского писателя Зота Тоболкина вошли семь его пьес: трагедия «Баня по-черному», поставленная многими театрами, драмы: «Журавли», «Верую!», «Жил-был Кузьма», «Подсолнух», драматическая поэма «Песня Сольвейг» и новая его пьеса «Про Татьяну». Так же, как в своих романах и повестях, писатель обращается в пьесах к сложнейшим нравственным проблемам современности. Основные его герои — это поборники добра и справедливости. Пьесы утверждают высокую нравственность советских людей, их ответственность перед социалистическим обществом.
За долгие годы жизни в литературе Зотом Корниловичем Тоболкиным, известным сибирским, а точнее, русским писателем созданы и изданы многие произведения в жанрах прозы, драматургии, публицистики. Особенно дорог сердцу автора роман «Припади к земле», начатый им в студенческие годы, оконченный много позже. В романе заложены начала будущих его вещей: любовь к родной земле, к родному народу. Он глубинный патриот, не объявляющий громогласно об этом на каждом перекрёстке, не девальвирующий святое понятие. В Московском издательстве «Искусство» издан его сборник «Пьесы, со спектаклем по пьесе Зота Тоболкина «Песня Сольвейг» театр «Кармен» гастролировал в Японии.
Новая книга Зота Тоболкина посвящена людям трудового подвига, первооткрывателям нефти, буровикам, рабочим севера Сибири. Писатель ставит важные нравственно-этические проблемы, размышляет о соответствии человека с его духовным миром той высокой задаче, которую он решает.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Писателя Ли Ги Ена (1895–1984) называют одним из основоположников современной корейской литературы. Вся писательская деятельность Ли Ги Ена была результатом его тесного общения с народом, из среды которого он вышел, чьим горем страдал и чьей радостью радовался. На долю Ли Ги Ена выпало немало бед и ударов. Испытания закалили его волю, приучили к преодолению трудностей, помогли ему глубже понять жизнь народа — его быт, его чаяния. Читая роман Ли Ги Ена «Земля», нетрудно убедиться, что только глубокое знание быта и жизни крестьян помогло автору создать эту книгу.
Роман о последнем периоде жизни великого русского просветителя, первопечатника Ивана Федорова (ок. 1510–1583).
Авенариус, Василий Петрович, беллетрист и детский писатель. Родился в 1839 году. Окончил курс в Петербургском университете. Был старшим чиновником по учреждениям императрицы Марии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Радич В.А. издавался в основном до революции 1917 года. Помещённые в книге произведения дают представление о ярком и своеобразном быте сечевиков, в них колоритно отображена жизнь казачьей вольницы, Запорожской сечи. В «Казацких былях» воспевается славная история и самобытность украинского казачества.