Грустный шут - [12]
— Куда? — подскочил к нему кабатчик. — А плата?
— Не шибко обпили. Ежели что — из пригона жижи добавишь.
— Дак он что, назьмом нас поил? — Кирша ощетинился, икнул. Все, что пил, пошло обратно.
— Может, и не назьмом. Да немногим лучше. Гляди, — Барма опрокинул чан, на дне которого в зловонной жиже кисла не то шапка, не то рукавица.
— Здесь стало несколько оживленно, — рассеянно заметил Фишер. — Вы, сеньор, ловите случай.
— Как прикажете вас понимать? — ощерился Пинелли, задетый его надменным тоном. Тем не менее выигрыш был велик. И по возможности, итальянец старался быть снисходительным к проигравшему.
— Ваши карты мечены, — жестко сказал Фишер и, щелкнув колодою итальянца, другой рукой подгреб к себе все, что проиграл.
— Вы лжец! — вскричал итальянец. Схватился за шпагу, но Фишер опередил его, ударив кулаком в нос. Забрав выигрыш — кольцо, деньги и табакерку, туда же присовокупил якобы меченые карты.
А в кабаке начинался великий шум.
— Люди-и! — дико орал Кирша. — Нас нечистью тут поят!
Кабатчик собрался было крикнуть «слово и дело», но Барма опередил его. Кивнув пьянчужкам, сказал: «Крушите тут все! Бейте!» И те с радостью, с яростью необычайной кинулись на кабатчика, принялись выбивать днища в дубовых бочках, ломали полки, высаживали окна. Кирша вынул из печи головню и, оттянув от бочки какого-то седого, с голой грудью пьяницу, рявкнул: «Гор-рим!»
Все ринулись на улицу. Барма вышел последним, неся на спине оглушенного итальянца.
— На кой он тебе сдался? — спросил Кирша, любуясь пожаром, занимавшимся над кабаком.
— Кто знает, вдруг пригодится, — усмехнулся Барма, дав подножку особо ретивому малому, порывавшемуся тушить пожар. — Не суетись, сгоришь ненароком.
Отстегнув пристяжную, уложил поперек хребта Пинелли, вскочил на вершну сам.
— А эту пару кому? — спросил Кирша, оглаживая вороного коренника.
— Тебе.
— Шутишь?
— Шутить я мастер. А щас не до шуток. Бери да помни. Авось встретимся… — подмигнув, Барма ударил лошадь пятками и тотчас же скрылся в ближнем переулке.
Растерянный Кирша, не веря в привалившее счастье, еще долго топтался подле вороных, потом отвязал их, гикнул и на скаку прыгнул в сани.
— Ж-живем, сеструха! — блажил на весь околоток, подъезжая к своему дому. Уж возле ворот вспомнил: даже имени не спросил у этого странного парня, подарившего пару чудесных вороных коней. «Господь послал мне его!» — думал Кирша. В окошко, расплющив нос о слюду, выглядывала сестра.
Двор крытый, богатый. Богатый, но не Киршин. Отец строил, свою лавку имел, да разорился, влез в долги и помер. Потом и мать померла. А долги росли, росли, и Шакиров, принявший в ямщики Киршу, время от времени напоминал о них; из дома, который принадлежал ему, пока не гнал. Да что гнать-то: Кирша с сестрою теперь собственность татарина, пока долг отцовский не выплатят. А как выплатишь, когда вот и лошадей украли… Двух чудак этот благословил, а на какие шиши купить третью?… Может, под мост с кистенем — и ждать там с толстой мошной сударика?..
— Россия ваша темна, глупа, — говорил итальянец, расхаживая по горнице. Он зачастил с тех пор, когда Барма привел его, избитого, жалкого, в дом Юшкова. Правда, был неназойлив, скромен, учил Дуняшу разным наукам, Барму — рисованию, а все не свой брат. Да и свой-то немногим лучше. Недавно Меншиков приходил. Будто бы посмотреть дом новый. Таким домом его не удивишь: дворцы имеет. Потому и не обиделся Борис Петрович, что дальше приемной залы светлейший никуда не пошел. Выпил чарку, поднесенную Дуней, подмигнул князю:
— Любушка? Хор-роша…
— Не любушка, жена законная, — хмуро пояснил Борис Петрович, выждав, когда закроется дверь за Дуней.
— Не промазал! Хороша, хор-роша! — покачивая ногой в ботфорте, без всякого перехода спросил: — Ну, а мириться-то будем?
— Я с тобой не ссорился, Александр Данилыч, — догадываясь, куда клонит светлейший, простодушно улыбнулся Юшков.
— Тем паче. Есть у тебя, Петрович, бумаги в загашнике некие… про одного моего знакомого, — Меншиков ткнул себя в грудь пальцем. — Отдай Христа ради по старой дружбе. Аль продай, коль добрых дел моих не помнишь.
Данилыч, помимо всех чинов и должностей, отхватил себе несколько канцелярий — медовую, рыбную, постоялую и другие, — дававшие ежегодно по сто тысяч и более. Юшков все выявил и рукою дьяка своего написал о злоупотреблениях светлейшего царю. Петр в сильном был гневе. Кончилось тем, что Меншиков заболел или больным притворился. За него хлопотала сама царица. Был прощен, да, видно, много грехов за душою, коль явился снова.
Юшков без лишних слов отдал ему поносные письма прибыльщиков (копии-то сохранились!), выжидающе уставился на гостя.
— А протчее? — без обиняков спросил светлейший.
— О протчем покамест не извещен, — развел руками Борис Петрович.
— Хитришь, душа моя! Гляди, себя не перехитри! Я памятлив.
На том и расстались, затаив зло друг на друга.
— …Великая, но какая нищая страна! — пел между тем Пинелли. — И сколь поживы для проходимцев!
— Так, так, истинно, — согласно кивал Юшков. — Взять меня… Чем я хуже какого-нибудь Девиера? Так нет же, светлейший его в зятья предпочел…
В публикуемых в первом томе Зота Корниловича Тоболкина романах повествуется о людях и событиях середины XVII – начала XVIII веков. Сибирский казак-землепроходец В.В. Атласов – главный герой романа «Отласы». Он совершил первые походы русских на Камчатку и Курильские острова, дал их описание. Семён Ульянович Ремезов – строитель Тобольского кремля – главное действующее лицо романа «Зодчий». Язык романа соответствует описываемой эпохе, густ и простонароден.
В сборник драматических произведений советского писателя Зота Тоболкина вошли семь его пьес: трагедия «Баня по-черному», поставленная многими театрами, драмы: «Журавли», «Верую!», «Жил-был Кузьма», «Подсолнух», драматическая поэма «Песня Сольвейг» и новая его пьеса «Про Татьяну». Так же, как в своих романах и повестях, писатель обращается в пьесах к сложнейшим нравственным проблемам современности. Основные его герои — это поборники добра и справедливости. Пьесы утверждают высокую нравственность советских людей, их ответственность перед социалистическим обществом.
За долгие годы жизни в литературе Зотом Корниловичем Тоболкиным, известным сибирским, а точнее, русским писателем созданы и изданы многие произведения в жанрах прозы, драматургии, публицистики. Особенно дорог сердцу автора роман «Припади к земле», начатый им в студенческие годы, оконченный много позже. В романе заложены начала будущих его вещей: любовь к родной земле, к родному народу. Он глубинный патриот, не объявляющий громогласно об этом на каждом перекрёстке, не девальвирующий святое понятие. В Московском издательстве «Искусство» издан его сборник «Пьесы, со спектаклем по пьесе Зота Тоболкина «Песня Сольвейг» театр «Кармен» гастролировал в Японии.
Новая книга Зота Тоболкина посвящена людям трудового подвига, первооткрывателям нефти, буровикам, рабочим севера Сибири. Писатель ставит важные нравственно-этические проблемы, размышляет о соответствии человека с его духовным миром той высокой задаче, которую он решает.
Британские критики называли опубликованную в 2008 году «Дафну» самым ярким неоготическим романом со времен «Тринадцатой сказки». И если Диана Сеттерфилд лишь ассоциативно отсылала читателя к классике английской литературы XIX–XX веков, к произведениям сестер Бронте и Дафны Дюморье, то Жюстин Пикарди делает их своими главными героями, со всеми их навязчивыми идеями и страстями. Здесь Дафна Дюморье, покупая сомнительного происхождения рукописи у маниакального коллекционера, пишет биографию Бренуэлла Бронте — презренного и опозоренного брата прославленных Шарлотты и Эмили, а молодая выпускница Кембриджа, наша современница, собирая материал для диссертации по Дафне, начинает чувствовать себя героиней знаменитой «Ребекки».
Героя этой документальной повести Виктора Александровича Яхонтова (1881–1978) Великий Октябрь застал на посту заместителя военного министра Временного правительства России. Генерал Яхонтов не понял и не принял революции, но и не стал участвовать в борьбе «за белое дело». Он уехал за границу и в конце — концов осел в США. В результате мучительной переоценки ценностей он пришел к признанию великой правоты Октября. В. А. Яхонтов был одним из тех, кто нес американцам правду о Стране Советов. Несколько десятилетий отдал он делу улучшения американо-советских отношений на всех этапах их непростой истории.
Алексей Константинович Толстой (1817–1875) — классик русской литературы. Диапазон жанров, в которых писал А.К. Толстой, необычайно широк: от яркой сатиры («Козьма Прутков») до глубокой трагедии («Смерть Иоанна Грозного» и др.). Все произведения писателя отличает тонкий психологизм и занимательность повествования. Многие стихотворения А.К. Толстого были положены на музыку великими русскими композиторами.Третий том Собрания сочинений А.К. Толстого содержит художественную прозу и статьи.http://ruslit.traumlibrary.net.
Знаете ли вы, что великая Коко Шанель после войны вынуждена была 10 лет жить за границей, фактически в изгнании? Знает ли вы, что на родине ее обвиняли в «измене», «антисемитизме» и «сотрудничестве с немецкими оккупантами»? Говорят, она работала на гитлеровскую разведку как агент «Westminster» личный номер F-7124. Говорят, по заданию фюрера вела секретные переговоры с Черчиллем о сепаратном мире. Говорят, не просто дружила с Шелленбергом, а содержала после войны его семью до самой смерти лучшего разведчика III Рейха...Что во всех этих слухах правда, а что – клевета завистников и конкурентов? Неужели легендарная Коко Шанель и впрямь побывала «в постели с врагом», опустившись до «прислуживания нацистам»? Какие еще тайны скрывает ее судьба? И о чем она молчала до конца своих дней?Расследуя скандальные обвинения в адрес Великой Мадемуазель, эта книга проливает свет на самые темные, загадочные и запретные страницы ее биографии.
На необъятных просторах нашей социалистической родины — от тихоокеанских берегов до белорусских рубежей, от северных тундр до кавказских горных хребтов, в городах и селах, в кишлаках и аймаках, в аулах и на кочевых становищах, в красных чайханах и на базарах, на площадях и на полевых станах — всюду слагаются поэтические сказания и распеваются вдохновенные песни о Ленине и Сталине. Герои российских колхозных полей и казахских совхозных пастбищ, хлопководы жаркого Таджикистана и оленеводы холодного Саама, горные шорцы и степные калмыки, лезгины и чуваши, ямальские ненцы и тюрки, юраки и кабардинцы — все они поют о самом дорогом для себя: о советской власти и партии, о Ленине и Сталине, раскрепостивших их труд и открывших для них доступ к культурным и материальным ценностям.http://ruslit.traumlibrary.net.
Повесть о четырнадцатилетнем Василии Зуеве, который в середине XVIII века возглавил самостоятельный отряд, прошел по Оби через тундру к Ледовитому океану, изучил жизнь обитающих там народностей, описал эти места, исправил отдельные неточности географической карты.