Грустное кино - [19]
– Вот что я тебе, Энджи, скажу, – предупредил ее Большой Сид. – Давай пока что держать все в секрете, ага? Киностудия, Лис, Лес Харрисон… – пока не знают, они и не тревожатся. А уж когда время поспеет, мы все это выложим – знаешь, с уймой классной рекламы, как следует. Ага?
– Конечно, – выдохнула Анджела и перевела лучистый взгляд с Сида на Бориса, – как скажете, так и будет.
Часть вторая
Магия объектива
1
Шпили, башни, башенки и заснеженные пики, что составляют сказочный горизонт Вадуца, столицы Лихтенштейна, также разоблачают его совершенный характер пятнадцатого столетия. Застывшее время в застывшем городке… Ближайшим мало-мальски значимым центром является Цюрих, в семидесяти милях к западу. В самом Лихтенштейне никаких аэропортов не имеется. А потому поездка из Цюриха в Вадуц – через горные перевалы на поезде или автобусе – занимает три часа. Следовательно, первым деловым распоряжением «Крассман Энтерпрайзис Лимитед» стал приказ о постройке взлетно-посадочной полосы. Это было выполнено толковым начальником производственного отдела Морти Кановицем и его передовой бригадой, которые подкупом и лестью уломали местную строительную фирму, чтобы та работала круглосуточно в любую погоду, но закончила километровую асфальтовую взлетно-посадочную полосу за сорок восемь часов.
– Ну, как тебе? – не без гордости спросил Сид, когда их чартерная двухмоторная «Сессна» плавно коснулась девственной полосы. – Старина Морги свое дело знает, ara? – Тут он толкнул Б. локтем и подмигнул ему, ясно намекая на то, что на самом деле именно он, Сид Крассман, отвечает за этот важный в их работе шаг.
– А для реактивного самолета она достаточно длинная? – спросил Борис, с сомнением глядя на полосу.
– Ты шутишь? – с великим возмущением, хотя и несколько нервно, вопросил Сид. – Ты что, блин, думаешь, я могу такой ляп допустить?
Борис пожал плечами.
– Мне она кажется короткой.
Сид только отмахнулся.
– А, брось, ты говоришь о «Конкорде», одной из этих больших хреновин…
– Нет, приятель, я о «ДК-девять» говорю. Я говорю примерно о полутора километрах.
Сид с хмурым видом изучал полосу, пока самолет разворачивался и подъезжал туда, где его ждал гигантский шестисотый «мерседес» и три стоящих рядом с ним человека – толковый Морти Кановиц, его верный помощник Линс Мэлоун, и франтоватый художник-постановщик Никки Санчес.
Шестисотый «мерседес» – самый большой автомобиль в мире; лимузин восьми с небольшим метров в длину. На фоне миниатюрной взлетно-посадочной полосы он выглядел странно непропорциональным.
Последовали бурные приветствия, и Борис с Сидом заскочили на обращенное вперед заднее сиденье, расположившись напротив Морти и художника-постановщика, тогда как Липс проскользнул вперед и сел рядом с водителем. Такова была сложившаяся на данный момент иерархия внутри этой крошечной команды.
– Прекрасно выглядишь, – говорил Морти, игриво хлопая Сида по колену. – Вы оба, парни, прекрасно выглядите, Христом богом клянусь!
Морти, невысокий крепыш, тип профессионала из Бронкса, дополнил свой элегантный костюм от Кардена местным головным убором – настоящей тирольской шляпой с двумя яркими перьями. То же самое, разумеется, сделала его тень на переднем сиденье, Липс Мэлоун.
– Я вам точно говорю, – продолжал Морти, – вы, ребята, непременно все здесь полюбите! – Он покачал головой и закатил глаза в стиле Эдди Кантора, указывая на свою шляпу. – Глядите, мы тут уже аборигенами стали!
Сид мрачно уставился на короткую полосу, затем повернулся и хмуро взглянул на Морти.
– Избавься от этой уродской шляпы, будь любезен, – прорычал он. – Ты в ней как пидор хренов!
2
Производственная контора была размещена на верхнем этаже отеля «Империал» – приземистого четырехэтажного здания из коричневого кирпича в самом центре городка.
– Идемте, – говорил Морти с нервным смешком, проводя мрачного, не снявшего темные очки Бориса и Сида, то и дело вытирающего потный лоб, по плохо освещенному коридору отеля, – я вам тут много чего покажу.
Начальник производственного отдела старой закваски, который, так сказать, знал, где его хлеб маслят – или, другими словами, льстивый засранец, – жирный Морти уже зафиксировал их имена рельефными картонными буквами, выкрашенными золотой краской, на всех дверях, мимо которых они теперь последовательно проходили:
Все комнаты были одинаковыми – обычные номера отеля, не считая того, что там стоял стол с тремя телефонами, а также большая кушетка вместо кровати. Еще одной необычной чертой каждой было наличие молодой, но не слишком изящной девушки в мини-юбке. Все они сидели за пишущими машинками и с готовностью улыбались, когда их представляли: Гретель, Гретхен, Гертруда, Хильдегарда и т. п.
– Откуда ты этих шлюх взял? – спросил Сид, хмурясь. – Я не понимаю, где я – в публичном доме или на выставке собак.
– Поверь мне, Сид, – объяснил Морти, – я мог бы и посимпатичней раздобыть, но сложно было найти шлюх, которые понимали бы по-английски, не говоря уж о
«...что за этим последовало, было самым необычайным событием в истории конфликтов съемочной группы. Лабиринт коридоров заполнился престранными сценами. Голливудские чудища вступили в заранее подготовленное сражение с уродами папского престола, и холлы звенели от сгустков непристойной житейской брани и суровых библейских проклятий...»Рекомендуем книгу совершеннолетним читателям.
Когда роман был опубликован, сначала в Париже, затем в Америке и, наконец, в Англии, где какое-то время находился под запретом, он сразу же привлек к себе внимание международной прессы. Встреченная в штыки официальными критиками за ее скандальное содержание, книга немедленно продалась огромными тиражами, в буквальном смысле ошеломив читателей и завоевав Сазерну репутацию, которая, по словам одного из журналистов, «никогда не умрет». «Кэнди» — сатирическая пародия на «Кандида» Вольтера, повествующая о похождениях очередной американской Лолиты, «до невозможности сладкой» и со «слишком большим сердцем, чтобы унижать мужчин», сексапильной Кэнди Крисчиан.
Гай Гранд был мультимиллионером с весьма специфическим предназначением. Вся его жизнь была посвящена тому, чтобы убедить окружающих: все мужчины и женщины одинаковы в своей развращенности и пороках. Ему повезло — он смог доказать, что нет ничего более шокирующего и унизительного, чем то, что человек может сделать за деньги.
Терри Сазерн — «самый хипповый парень на планете», как писала о нем New York Times, один из лучших сатирических писателей «Разбитого Поколения». Его можно с уверенностью назвать Мистер Глум. Его тонкая ирония, красной нитью проходящая через все произведения, относится к повседневности, к обычным вещам, как покажется на первый взгляд, незаслуживающим внимания.В романе «Блистательный и утонченный» — «невероятно забавном комментарии к темной стороне национальной жизни» — автор ставит преуспевающего доктора, всемирно известного дерматолога Фредерика Эйхнера в казусные, нелепые ситуации, проводит его через цепь непонятных событий: его путают со знаменитым гангстером и потому покушаются на его жизнь, его преследует маньяк-гомосексуалист, а нанятый им частный детектив устраивает для него вечеринку с гашишем…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…