Групповая гонка. Записки генерала КГБ - [76]

На самочувствие мама пожаловалась лишь один раз. Я тогда сразу позвонил знакомому врачу, он приехал, но оказалось, что уже слишком поздно: у мамы начала развиваться диабетическая гангрена, ступня почти полностью почернела, потребовалась экстренная ампутация, а через два дня оторвался тромб.

И вот, когда ты уходишь с кладбища, оставляя там маму, это всегда еще один момент истины в жизни. От которого ты уже никогда и никуда не сбежишь, пока жив сам.

* * *

Сейчас я рассуждаю так: у меня есть дети и внуки, с которыми я с удовольствием общаюсь, есть собственная крыша над головой, а главное — рядом есть человек, который мне бесконечно дорог. Наверное это и есть счастье.

Глава 19. Жизнь продолжается

Отдыхать надо уметь. К пониманию этой, в общем-то простой истины, я шел очень долго и довольно сложным путем. Не то, чтобы я не понимал, что такое отдых, просто работа всегда до такой степени была смыслом жизни, что даже в отпуске я работал — что-то обдумывал, писал, анализировал. И только после того, как почти полностью перешел на зимний и достаточно активный отдых, как-то сразу понял, чего я себя так много времени лишал. Тогда же я для себя вывел идеальную форму отдыха, суть которой, если сформулировать ее словами, выглядит так: «Создай вокруг себя среду, которая бы могла тебе позволить побыть наедине с собой».

Когда по работе приходится постоянно и много общаться с людьми, от этого порой устаешь до такой степени, что даже дома хочется побыть одному, выключить все источники звука, так сказать. Помню, я как-то давно обиделся на товарища, с которым мы периодически обсуждали, что хорошо бы поехать в отпуск вместе. Взять и махнуть куда-нибудь — семьями. Каждый раз он находил какие-то причины, чтобы отказаться — уезжал отдыхать вдвоем с женой. Потом я понял, почему: в любой, даже самой небольшой компании тебе так или иначе приходится подстраиваться под окружающих: под их режим, под их интересы. Или им — под твои.

Формула «побыть наедине с собой» для меня предполагает три вечные ценности — воду, горы и небо. В свое время мне довелось познакомиться с альпинистами. В Среднем Баксане мы строили средмашевский альпинистский лагерь, и я как-то провел там несколько дней, которых оказалось достаточно, чтобы понять: альпинисты — совершенно особая категория людей. Основной их контингент состоял из молодых ученых, людей, с одной стороны в высшей степени интеллигентных, а с другой… Когда я посмотрел, в каких условиях они проводят свои отпуска, то поначалу был, конечно же, сильно удивлен: воды нет, мыться негде, холодно, постоянно на себе тащишь какой-то груз. А потом все понял и проникся к этим людям колоссальным уважением. Они же не случайно все молчат. В горах нельзя много говорить: нужно контролировать дыхание, когда поднимаешься вверх, нужно уметь сберегать энергию, горы — это прежде всего бережливость — сил, эмоций, нервов. Но самое главное — общение с горами и небом. Они идут наверх, словно к Всевышнему. В таком состоянии души совершенно не думаешь о том, что у тебя сорваны мозоли или обморожены пальцы. И понимаешь, как прав был Владимир Высоцкий, который написал очень точную фразу: «Лучше гор могут быть только горы…»

Понятно, что все люди разные, разные у них и предпочтения. Кто-то грибы-ягоды собирать отправляется, кто-то под парусом ходит.

Отдельная история на эту тему связана у меня с давним знакомым Мишей Екелем, который много лет проработал генеральным секретарем в Международной федерации велоспорта. Ему уже было за шестьдесят, когда пришлось лечь на операцию — удалить опухоль. Его супруга Мира всю жизнь проработала врачом, вот они вместе и стали искать места, где Мише было бы комфортно находиться. Жили они в Женеве, и нашли для себя два таких региона. Один — возле Шамони, фактически на границе Франции и Швейцарии на высоте 1200 метров над уровнем моря. Заранее снимают одно и то же бунгало и 10–12 дней гуляют по горам пешком.

Второе место Миша нашел для себя случайно, оказавшись во время одной из служебных поездок в Марокко, после которой их с супругой по приглашению марокканской федерации велоспорта отправили на две недели отдыхать в какой-то курортный комплекс возле Марракеша. Он мне показал фотографии: по виду — ну чистый пансионат какого-нибудь завода, которых в свое время немало строилось в Подмосковье: все скромненько, кругом пустыня, посередине небольшой оазис зелени, бассейн. Когда Миша вернулся, и мы встретились на каком-то велосипедном мероприятии, он мне сказал: мол, не представляешь, сколько здоровья придает марокканский климат.

Значительно позже я прочитал книгу Теодора Рузвельта, где он подробно описывал особенности марокканского климата. Когда с центральной Африки горячий воздух идет на Европу, проходя через все пустыни, то в разное время года они дуют по-разному. Имеют разную плотность и по-разному воздействуют на сосуды головного мозга. Причем Рузвельту как раз не повезло: ему в этом климате становилось хуже.

Очень похожую особенность имеют Канарские острова. Мне хорошо в Крыму. Когда я там бываю то каждый раз думаю: не случайно ведь шахтеры с Севера выходя на пенсию ехали жить в Крым. В общем, как я люблю говорить, все наши проблемы со здоровьем проистекают от того, что мир живет в климате, а мы — в погоде. Поэтому особенно важно, где и как отдыхать.