Группа Тревиля - [83]

Некоторое время сталкер-проводник Эрик Калыньш по прозвищу Палач ещё слышал их разговоры. Примерно столько же, сколько он ощущал на своей спине взгляд Мушкета. Потом он поднялся на самую вершину холма и начал спускаться по скользкой от росы тропинке.

Тут и ощущение прощания исчезло, пропали и звуки чужих голосов. Сталкеры веером расходились в стороны, и расстояние между ними увеличивалось.

У каждого была своя дорога — ни туристов, ни учёных в этот день с собой не брали.

Поэтому все сталкеры довольно быстро растворились в Зоне, потеряв друг друга из виду.

Палач шёл очень быстро, как говорили в старину про лошадей, «ходко». Местность эту он знал очень хорошо, знал настолько, чтобы не смотреть на экран ПДА и, более того, чтобы не проверять наличие блуждающих аномалий, которые могли тут появиться после недавних выбросов.

Но он давно выработал чутьё на эти объекты — лёгкое дрожание воздуха над травой, пролетевшая искра, запах озона — всё это было точными знаками опасности. Это было лучше любых детекторов — а поскольку он был здесь много раз, то замечал любые изменения.

Внезапно он вспомнил Арамиса, с которым накануне играл в странную игру.

Он застал Мушкета вместе с Арамисом в баре. Арамис сыпал перед Мушкетом на стол спички и заставлял его угадывать, сколько спичек просыпалось из разжатой ладони.

У игры была первая стадия сложности, когда нужно было быстро пересчитать спички, упавшие на стол за несколько секунд, и вторая степень, когда спички нужно было считать в падении.

— Насилу у вас спички нашёл, — сказал тогда Арамис. — По-моему, только здесь теперь спички и продаются.

— Ну, — отвечал Мушкет, — можно играть, купив коробку зажигалок.

Палачу эта игра очень понравилась, и вскоре они стали играть с Арамисом вдвоём — на скорость.

Мушкет, исключённый из их соревнования, только завистливо глядел, как раз за разом разлетаются по поверхности стола спички.

— А чья идея, — спросил наконец Палач. — Кто придумал?

— Один лётчик, — ответил Арамис. — Не помню фамилии.

Это было очень давно, во время прошлой войны.

Палач не сразу догадался, что за «последняя война» имеется в виду. Войн случилось много — маленьких и больших, и только спустя несколько секунд он понял, что в их поколении «последняя война» это та, которую русские и украинцы звали «Отечественная», а остальные просто «Вторая мировая».

— Всё очень просто, — сказал Арамис. — Хоть это давняя история. Как-то на фронте была зима и один полк отозвали на переформирование. Лётчики тогда менялись быстро, особенно те, кто летал на пикирующих бомбардировщиках. И вот, когда личный состав повыбило больше, чем наполовину, они полетели в тыл — получать пополнение и новую технику.

Но эту новую технику они никак не могли опробовать — была нелётная погода, а когда она становилась хоть немного сносной, то есть ясной и морозной, то выяснялось, что снега нападало столько, что аэродром просто не успевают расчищать.

Все там просто сходили с ума от безделья, ну там пили или просто спали. А один лётчик сидел в пустой столовой и занимался тем, что бросал перед собой спички, смотрел на них три секунды, а потом снова бросал.

Никто не мог понять, что он, собственно, делает. А когда люди не могут понять чужого дела, то они обычно ругаются или просто вертят пальцем у виска. Сослуживцы провертели себе в головах дырки, пока наконец дело не дошло до командира полка. Тогда в армии даже на войне были строгие медкомиссии, и если было подозрение на нездоровье лётчика, особенно если это душевное нездоровье, нужно было всё выяснить как можно быстрее.

Оказалось, что лётчик со спичками тренировал зрительную память — вот что выяснил командир полка. И ещё он выяснил, что память тренируется довольно быстро. Сначала тот лётчик быстро и точно работал с пятью спичками, а скоро — уже сыпал целый коробок, в котором в старые времена спичек было ровно шестьдесят.

А потом оказалось, что лётчик со спичками стал лучшим в своей армии воздушным разведчиком.

Потому он стал таким, что умел быстро считать. А это умение очень важное — особенно когда ты быстро летишь над людьми, что стреляют в тебя. И этот лётчик мог мгновенно оценить количество танков на дороге, и сколько вагонов в идущем составе.

— Хорошая игра, — повторил сталкер-проводник. Его сложно было удивить, а Арамис его только что удивил. Метод тренировки был очень простым, и он удивлялся, что сам до него не додумался. Но из вежливости к автору он специально спросил: — А что было с ним потом?

— С кем?

— Ну, с этим лётчиком?

— Не знаю, — пожал плечами Арамис. — Я же говорю, очень старая история. Я и имени его не помню.

Сталкер с грустью подумал, что Мушкет всегда проигрывает. Это было очень жаль, потому что Мушкет был как бы его учеником, учеником преданным, но довольно бестолковым.

А вот из Арамиса получился бы хороший сталкер. Для настоящего учёного он недостаточно самоотвержен и слишком любит жизнь. Ему нравится, когда адреналин ударяет в организм, и человек будто стоит на палубе корабля, попавшего в шторм. Арамиса бы он научил многому, но время было упущено.

Они все давно были уже не дети.