ГРУ в Великой Отечественной войне - [28]

И все-таки Побережник провалился. Хотя в этом его вины не было. Осенью 1943 г. по заданию Центра он должен был выйти на связь с болгарином Димитром Минковым. Минков оказался полицейским агентом, и вскоре Семена арестовали. Сначала улик против него не было, но затем при тщательном обыске в его квартире контрразведчикам удалось найти приставку к радиоприемнику. Теперь отпираться было бесполезно, и он согласился на радиоигру.

Надо сказать, что Центр, наученный к тому времени горьким опытом, предвидел такой вариант. Незадолго до ареста Москва, узнав, что Семен находится на грани провала, передала ему инструкцию: в случае осложнений действовать по варианту «игрек», а в крайнем случае в силу вступает вариант «но пасаран». Первое означало: все отрицать, ни в чем не признаваться. Второе – согласиться на «перевербовку». Несмотря на пытки, Побережник держался стойко, выжидая время, и только когда ему пригрозили расстрелом, «сломался» и согласился на участие в радиоигре.

Вскоре «Волга» снова вышла на связь. Но Побережник сумел передать условный сигнал о работе под контролем – точка в конце радиограммы. Да и сообщение, составленное болгарской военной контрразведкой РО-3, было настолько примитивным, словно его кураторы специально задались целью сделать все, чтобы им в Москве не поверили. «Муней» известил Центр, что лежал в больнице с воспалением легких, а в среду, в следующий сеанс связи, передаст важную информацию. В Разведупре все правильно поняли.

Побережника перевели из тюрьмы на конспиративную квартиру – в маленький домик, обнесенный глухим забором. Оттуда разоблаченный агент около года радировал в Центр. По вечерам приходил шифровальщик и внимательно наблюдал за его работой. Но война уже шла к концу, и в начале августа 1944 г. шифровальщик перестал приходить. «Волга» умолкла. А в ночь на 9 сентября, когда в Софии началось восстание, сбежали и охранники, да так поспешно, что даже не заперли входную дверь, и Семен Побережник естественным образом очутился на свободе. На всякий случай он на некоторое время перешел на нелегальное положение – вдруг контрразведка вспомнит о нем и решит ликвидировать! Когда советские войска вошли в Болгарию, он, через командование одной из воинских частей, сообщил о себе «Каме». Ему ответили: «Ждите, за вами придут». Вскоре его посадили на торпедный катер, присланный из Севастополя.

Побережник думал, что его ждет как минимум отдых и лечение. А случилось совсем другое. В Севастополе он был арестован местным отделением СМЕРШ. От него добивались признания в том, что он немецкий шпион. Аргумент был совершенно «неотразимым»: «Почему тебя не расстреляли?» Несмотря на все его просьбы, контрразведчики отказались запросить Разведупр. А сам Центр о нем не вспомнил. Больше года просидел вернувшийся к своим разведчик в одиночной камере. Наконец осенью 1945 г. последовал приговор: 10 лет лагерей и 2 года спецпоселения.

Он отбыл срок от звонка до звонка: строил дороги в районе Братска, прокладывал железную дорогу под Тайшетом, возводил нефтеперегонный завод под Омском. Два года ссылки проработал на шахте в Караганде. В ссылке он еще раз женился. В 1957 г. Побережнику разрешили вернуться на малую родину – в село Клишковицы. Он приехал туда с женой и грудным ребенком. Мать и младший брат не пустили его на порог, пришлось снимать угол у чужих людей. С работой тоже были проблемы. Семен Яковлевич пришел к председателю колхоза, сказал, что он – классный шофер (профессия на селе дефицитная). «Завод еще не собрал ту машину, на которой ты будешь ездить», – ответил председатель и отправил в садоводческую бригаду подсобником.

Как-то один знакомый, которому Побережник кое-что рассказал о себе, посоветовал ему попытаться найти того военного советника, Пабло Фрица, которого возил в Испании и которому спас жизнь. Он написал письмо в газету «Правда», и, вопреки чаяниям, «правдисты» нашли Пабло Фрица – генерала армии Батова. В тот же вечер Побережник написал ему письмо. Коротко напомнил о себе, так же коротко изложил свою историю после Испании (разведработа за границей, плен, возвращение в Советский Союз, репрессии, жизнь после освобождения), попросил, если не затруднит, ответить. Через некоторое время пришел ответ вместе с почтовым переводом. Командующий Прибалтийским военным округом генерал армии Батов приглашал его к себе в гости и выслал деньги на дорогу. Вот как вспоминал о встрече, состоявшейся в Риге, сам Побережник:

«Не успел я снять полушубок и вытереть с мокрых валенок грязь, как в дверях появился в полной генеральской форме военный. С трудом узнал в нем испанского Пабло. Прямо в передней мы бросились в объятия друг другу. Троекратно расцеловались. И тут к горлу у меня что-то подступило, сдавило как клещами, – ни откашляться, ни проглотить. По моему лицу потекли слезы. «Ну что ты, Семен! Успокойся, друг, не нужно!» – говорит Батов, а я никак не могу взять себя в руки. Внутри словно что-то порвалось».

Узнав о судьбе Побережника, Батов, как депутат Верховного Совета СССР, обещал помочь восстановить справедливость и свое обещание выполнил. В 1959 г. Семену Яковлевичу вручили новый «чистый» паспорт и справку о том, что Военный трибунал МВО отменил постановление ОСО «за отсутствием состава преступления». Материальную компенсацию ему тоже выплатили – 120 дореформенных рублей, вскоре превратившихся в 12. Зато наград выдали много: «Участник национально-революционной войны в Испании 1936–1939 гг.», польскую «За нашу и вашу свободу», итальянскую медаль Гарибальди, орден Отечественной войны и пригоршню юбилейных – награды нашли героя. По выслуге лет Семену Яковлевичу установили персональную пенсию местного значения в размере шестидесяти рублей. Приняли его и в ряды КПСС. Вскоре Побережник переехал в город Черновцы, где получил скромную двухкомнатную квартирку, в которой и жил до самой смерти [15] .