ГРУ в Германии. Деятельность советской военной разведки до и во время объединения Германии - [44]

После нескольких бокалов пива мы часто обсуждали отдельные аспекты деятельности разведпункта, хотя Чернов никогда не переходил определенную грань и все рассказывал в безличной форме. Этот факт был очень необычен, потому что, как правило, внутри разведпункта избегали говорить о работе, но стоило встретиться вне нашего служебного здания, как тут же обсуждались внутрислужебные проблемы. Как я сегодня думаю, потребность Чернова говорить о работе обуславливалась тем, что он все больше сталкивался на своем рабочем месте с трудностями, о которых он не мог говорить с другими оперативными офицерами. Из‑за соперничества и недоверия между оперативными сотрудниками он нуждался в постороннем, с которым мог бы легче поделиться своими заботами. Поводом для трудностей Чернова стал его развод, бросавший громадную тень на его моральную надежность, так как присутствие семьи было гарантом того, что оперативные офицеры не впутаются в какие‑то любовные приключения и вследствие этого навредят безопасности разведпункта. Исходя из этого соображения, холостых офицеров ГРУ только в исключительных случаях направляли за границу. О том, что руководство ГРУ уделяло семейному положению большое внимание, свидетельствует, например, тот факт, что жены офицеров ГРУ во время учебы их мужей посещали специальные курсы, где им в общих чертах рассказывали о ГРУ, стране потенциальной командировки мужа, а также давали необходимые знания иностранного языка.

Развод Чернова побудил руководство разведуправления в Вюнсдорфе подумывать об его досрочном отзыве в СССР. Однако это затруднялось тем, что Чернов, как я уже сказал, был одним из самых опытных сотрудников и вел тогда примерно шесть источников. Кроме того, летом 1989 году в разведпункте Магдебург была очень неблагоприятная ситуация с кадрами, вызванная прибытием большого количества неопытных новичков. Все это способствовало решению оставить Чернова до лета 1990 года в разведпункте.

Но тут вмешалась судьба, и Чернов вскоре после развода встретил женщину своей мечты, которая была, к сожалению, немкой. Это ни в коем случае не было романом, подстроенным контрразведкой противника. Насколько я тогда понимал, его чувства к этой женщине были искренними. Все же, к сожалению, судьба ударила его еще раз и сделала так, что эта связь стала известной, а именно вследствие того, что Чернов однажды вечером посетил меня со своей подругой, что, естественно, заметил один из соседей и сразу же доложил об этом. Со стороны Чернова было крайне неосторожно прийти ко мне с этой женщиной, и я даже сейчас еще не могу понять, почему он сделал это.

В любом случае начались административные выяснения, которые продолжались больше месяца и закончились тем, что Чернов получил партийный выговор с записью в личное дело. Этот вид наказания был для всех в разведпункте самым ужасным, что могло бы случиться, так как такой выговор ставил под сомнение политическую и моральную надежность офицера. Партийный выговор в отличие от служебного выговора имел далеко идущие последствия и практически разрушал все шансы на карьерное продвижение.

Руководство разведпункта не забыло и обо мне, но мне досталось более мягкое наказание — я отделался служебным выговором. Единственное, что спасло Чернова и меня от немедленной отправки на родину, было то, что мы оба были лучшими каждый в своей сфере компетенции.

Инцидент не только разрушил карьеру Чернова, но и уничтожил все его надежды на хорошее место после возвращения домой в СССР. Каких бы достижений в будущем не добился бы Чернов, это не имело значения. На его успехи уже никто бы не обращал внимания, потому что в ГРУ действовало правило: «Кто плох один раз, тот плох всегда».

В двух словах, Чернов после инцидента не был в виде наказания отправлен домой, но с того момента он играл только лишь роль «козла отпущения». Как в каждом советском учреждении сотрудники разведки делились на три категории: «хорошие», «плохие» или «козлы отпущения» и «болото». На каждом собрании «хороших» хвалили перед «болотом», а «плохих» ругали. Превращение в «козла отпущения» было вдвойне тяжело для Чернова, так как он относился к лучшим сотрудникам и должен был теперь по распоряжению руководства разведуправления еще и передать своих агентов другим оперативникам. Я могу себе представить, насколько невыносимой была для Чернова роль «козла отпущения». Если, например, четыре офицера опаздывали к началу работы, и среди них был Чернов, то только Чернова публично позорили. Это распространялось на все мелочи повседневной жизни в разведпункте, которые на первый взгляд не имели значение, но в действительности могли глубоко ранить. Существование Чернова было и потому тяжелым, что ему приходилось безмолвно сносить направленные против него издевательства, так как на нем уже стояло клеймо «плохого», и потому руководство разведпункта могло безнаказанно делать с ним все, что пожелало бы.

Так как отношения Чернова с немкой стали известными всюду, управление особых отделов КГБ, которые были в каждом военном округе, также показало свой интерес к инциденту. Я сразу хотел бы подчеркнуть, что особый отдел не имел ничего общего с группой связи КГБ, потому что они подчинялись разным управлениям и решали совершенно разные задачи. Основная задача особых отделов формулировалась тогда так; «обеспечение безопасности советских военнослужащих за рубежом». Но так как тогдашнее положение было таково, что нужно было обеспечивать безопасность не советских военнослужащих, а безопасность от советских военнослужащих, сотрудникам особых отделов не оставалось ничего другого, как копаться в «грязном белье» советских военных и прислушиваться к любой сплетне.