Грозовое ущелье - [4]

— Держи коней, — закричал Буряк ездовому, — держи… мать твою!

Трое моряков кинулись на помощь малорослому пареньку, который испуганно моргал глазами, повисли на вожжах. Лошадей удалось остановить на самом краю. Они дико вращали глазами, роняя на землю клочья пены. Приплясывая, лошади вышли на середину дороги и, успокоившись, рысью устремились вперед. За ними тронулся весь обоз. Рядом бежали красноармейцы и моряки, придерживая за борта вихляющиеся повозки. Чувствуя опасность, раненые не стонали.

Когда последняя повозка, оставляя за собой густое облако пыли, вышла из опасной зоны, Лаптев вернулся в цепь. Кругом трещали выстрелы. Выглянув из-за камня, он увидел фашистов, бежавших по усыпанному камнями дну ущелья, откуда дорога уходила вверх, к позициям отряда. Они наступали короткими перебежками, умело прячась за выступы скал и камни. Казалось, еще рывок-другой — и сытые, вооруженные до зубов егеря ворвутся в расположение отряда.

— Приготовить гранаты! — скомандовал сержант Оскольцев, снимая с лимонки чеку. Две другие гранаты он положил рядом. — Подпустить егерей ближе.

Лаптев видел, как сержант, зажав крепкой пятерней рычаг гранаты, отвел руку назад. Потом военврач перевел взгляд на бойцов. Лица их были сосредоточенно спокойны. Это был обстрелянный народ, протопавший по дорогам войны не одну сотню километров. На многих белели повязки.

— По-фашистским захватчикам — огонь!

Над позицией стаей птиц взметнулись гранаты. Бойцы бросились ничком на землю. Будто кто дубинкой прошелся по пустым железным бочкам. Эхо несколько раз повторило звуки разрывов. Раздались крики, ругань. Словно захлебнувшись, умолкли немецкие автоматы.

— Гранатами — огонь! — повторил команду Оскольцев.

Снова взрывы, стон раненых. Потом наступила глубокая тишина. В воздухе вилась пыль. Ее золотили косые лучи солнца, выглянувшего наконец из-за зубцов ущелья. Лаптев приподнялся. Напрасно с немецкой стороны кто-то яростно кричал: «Форвертс!». Гитлеровцы, захватив раненых, поспешно отходили. Над Лаптевым громко простучал ручной пулемет, горячая гильза скатилась за ворот шинели, обожгла шею.

— Прекратить огонь, — скомандовал он. — Беречь патроны!

Продувая задымленные затворы и меняя диски, бойцы оживленно обсуждали детали сражения. Шутили друг над другом. Но все понимали, что это была лишь встреча с передовым отрядом егерей, за которым идут основные силы врага, стремящегося любой ценой прорваться к побережью.

— Уходить надо, — свертывая дрожащими от волнения пальцами папиросу, сказал военврачу Оскольцев. — Подвезут гитлерюги минометы — от нас только мокрое место останется.

— Пока некуда уходить, — хмуро прервал его Лаптев. — Дорога в горы взорвана.

— Как взорвана?

— Очень просто, товарищ сержант, своими взорвана при отступлении. Чтобы восстановить ее, нам надо продержаться по меньшей мере двое-трое суток. Нужно укрепляться.

Оскольцев покачал головой.

— У нас в строю всего восемьдесят бойцов, считая раненых, которые могут держать оружие. Патронов и гранат — на час хорошего боя.

— Будем держаться, — твердо повторил Лаптев.

Казалось, после неудачной атаки немцы не собирались больше наступать. Вялая стрельба с их стороны не приносила вреда. Бойцы убрали обломки повозок, пристрелили искалеченных лошадей и стали исправлять каменный бруствер. Перевязав раненых, военврач присел рядом с Оскольцевым.

— Ну как — не собираются больше в атаку? — спросил он сержанта, кивая в сторону егерей.

— Пока тихо, ждут подмоги.

— Сверху они на нас не нагрянут?

— Нет, побоятся спускаться. Тут их можно перестрелять как куропаток.

— Вот что, сержант. В случае моей смерти командование возьмете на себя вы. Я уже сказал об этом Буряку.

— Спасибо за доверие, товарищ военврач.

Подполз Буряк. Моргая воспаленными глазами, сказал Лаптеву:

— Майор умер. Напоследок вспомнил: недалеко отсюда перевал должен быть, а там до моря рукой подать. Разведку посоветовал послать.

— Надо выделить трех крепких ребят, — ответил Лаптев. — Снабдить их веревками и лопатами. Как раненые?

— Вроде надежно укрыты. Санитары костры жгут, кипятком поят.

В это время послышался гул: возвращались с бомбежки перевалов фашистские самолеты. Заметив дымы, они стали снижаться. Со стороны позиций егерей в небо полетели ракеты. Чуть не задевая края ущелья, две машины пошли бреющим. На площадке, где лежали бойцы, заплясали фонтанчики пыли. Красноармейцы приникли к камням.

— Дай, Оскольцев, ответную. В сторону фрицев, — приказал Лаптев.

С шипеньем вверх ушла очередная ракета. Лопнув, она рассыпалась гирляндой зеленых огней. Самолеты, покачав крыльями, ушли на северо-восток.

— За своих приняли, — облегченно сказал Буряк, — а то наломали бы они нам дров. Какое приказание будет, товарищ военврач?

— Ваше теперь дело, Буряк, засыпать провал. Раненых сгрузить, повозки использовать для подвозки камня, земли и кустарника.

— Есть засыпать провал! — ответил Буряк, вскидывая к мичманке руку.

— Иди, иди, комендант переправы, — засмеялся сержант, хлопая моряка но спине. — Смотри, не наведешь моста — с довольствия снимем.

А внизу у фашистов началось движение. Слышались громкие голоса, слова команды. Очевидно, прибыло подкрепление.