Грозный змей - [236]

Он двинулся вперед.

У сэра Гэвина копья не было.

Он поскакал навстречу.

Наконечник копья Хартмута опустился, и Гэвин перехватил его рукоятью топорика. Его рука прошла под копьем, когда лошади съехались, и левой рукой он зацепил повод второго коня.

Вороной дернулся, пытаясь высвободить голову.

Повод лопнул.

Топор Гэвина метнулся вперед и попал Хартмуту в шлем. Удар этот не причинил никакого вреда, но Черный Рыцарь свалился на землю.

Гэвин развернул коня. Хартмут поднялся, оберегая правую ногу, и вытащил меч, который снова вспыхнул.

– Напасть на лошадь? – сказал он. – Поступок, достойный труса.

Сэр Гэвин рассмеялся:

– Так удобно прикрываться правилами, правда? Особенно если они толкуются в твою пользу.

– Слезай с лошади, – сказал Хартмут, – или тебя заклеймят трусом.

Гэвин не собирался спешиваться.

– Вы предлагаете мне слезть с коня и пойти на ваш магический меч? – осведомился он.

Бриганы бросали оружие.

– Ты – позор рыцарства.

Сэр Гэвин снова засмеялся:

– Мне думается, сэр Хартмут, что это вы убили моих родителей. И что вы всю жизнь прятались за щитом притворства. А теперь вы умрете, и никто не назовет меня трусом, подлецом или низким человеком. Потому что об этом бое буду рассказывать только я.

Улыбка его стала жуткой. А потом он спрыгнул с коня.

– Я презираю вас как рыцаря и как человека. – Сэр Гэвин бросил поводья Жану, оруженосцу Бертрана.

Черный Рыцарь поднял меч и напал.

Он ударил в пустоту.

Гэвин не успел устать, и он просто уклонялся от ударов врага. Хартмут сражался несколько часов. Гэвин позволил ему еще помахать мечом. Гэвин уворачивался и убегал. Дразнился.

В какой-то момент Габриэль просто отвернулся.

Хартмут ругался по-галлейски, наносил один удар за другим и спотыкался. У него за спиной сдавались матросы де Марша, последние из воинов Шипа, кто еще сражался.

Кто-то – потом говорили, что это был Калли, – толкнул Черного Рыцаря. Он тяжело осел на землю и уронил меч. Грандхельм сполз ему на глаза. Он зарычал от злости, потянул ремень пальцами в перчатке, бросил шлем в сэра Гэвина, который легко отбил его в сторону топором. Потом сэр Хартмут встал – огромный человек в черном доспехе, в стальном колпаке поверх бармицы.

– Я долго думал об этом бое, – заметил сэр Гэвин светским тоном, – не с вами я собирался сражаться. Но вам придется подчиниться мне.

– Заткнись и дерись! – рявкнул сэр Хартмут.

– Вы прибегаете к правилам, когда вы слабы и хотите защиты, но не подчиняетесь им, если вы сильнее. – Сэр Гэвин сделал длинный шаг в сторону.

Сердце Габриэля забилось где-то в горле.

Длинный меч прянул вперед – сложный финт, ложный удар от человека, который не боялся ответного удара.

Быстрый, как стрела, Гэвин отшатнулся, выбросил вперед топор и воткнул его прямо в лицо Хартмута.

Черный Рыцарь упал.

– На его месте должен был оказаться де Вральи, – сообщил Гэвин брату.

Гармодий почувствовал, что дождь заканчивается вместе с битвой. Он понял это, когда клан Мертвого дерева сдался герцогине Моган, а большеносые ирки преклонили колени перед Кремнем. Внизу, у Гилсоновой дыры, горцы врезались в усталых боглинов с тыла и разбросали их. Крошечные твари рассеялись по лесам и болотам.

Гармодий не искал их. Он пытался понять, почему они все еще сражаются. И наконец, когда Эш поднялся так высоко в воздух, что эфир истончился и начал уступать место эмпериуму, и там бросился на Змея из Эрча, когда Хартмут упал мертвым, когда Плохиш Том взобрался на разрушенную северную стену королевского лагеря, когда последние стычки прекратились…

Гармодий нашел Шипа.

Шип стал маленькой тенью в эфире. Тенью тени.

– Я знал, что ты выжил, – сказал Гармодий, – твои твари все еще сражаются.

Тень Ричарда Планжере, такого могучего когда-то, только скулила.

Гармодий потянулся к нему и осторожно – но не слишком…

…вошел в его Дворец. Шипу не хватило сил даже помешать ему. В одно мгновение Гармодий грубо перебрал все его мысли.

– Почему? – спросил Гармодий.

– Я пытался убежать от него, – ответил Планжере. – Пожалуйста, мальчик мой, отпусти меня. Все, чего я хотел, – земли Диких и возможность учиться.

Гармодий изучил причиненный ущерб.

– Да уж, учитель. Эш поступил с тобой страшно, – он нахмурился, но не поддался жалости, – но из-за тебя половина альбанок сегодня овдовела. Отправляйся в ад, или где там ждут предателей, и будь проклят навеки.

– Ты же знаешь правду! – завопил Шип. – Я никого не предавал.

В реальности Гармодий покачал головой.

– Ты предал нас всех. И не только людей. Если это тебя утешит, я постараюсь исправить то, что ты натворил.

– Ты просто повторишь мой путь, глупец!

– Думаю, нет, – сказал Гармодий. И поглотил своего врага, как поступают Дикие.

Высоко в эфире Эш почувствовал, что его марионетка умирает. Его враг был смертельно ранен, но Эшу пришлось отпустить его обратно в изуродованные объятия земли. Он видел все. Огонь, дождь, разрушение и смерть.

Он смотрел на Гармодия, который стоял в эфире, невредимый и готовый ко всему. Смертельно опасный, могущественный и заполучивший все знания Шипа.

Он смотрел на других: на золотую ауру жалкой королевы, инструмента лицемерной Тары, на игрушки павшего Змея… он ненавидел их всех.