Грозный всадник - [6]

"Спит небось, вурдалак, в шатре. Или хмельное, разбойник, хлещет. А ты тут, как мерин, мокни".

Вновь полыхнула молния. Осветила она округу. Вздрогнул воевода, хотел закреститься, но глянул на степь и ахнул - разинцы шли на штурм.

– К бою, к бою! - взревел Прозоровский. - Ну и разбойник - дня ему мало!

Ждал тёмной ночи Степан Тимофеевич вовсе не зря. Был уверен, что во время штурма астраханцы ему помогут. Помогать же лучше, когда темно. Не сразу стрельцы заметят.

– Вы тише саблями, тише, - еще раз говорил казакам атаман. - Не каждый враг, кто сидит на стене. Там и друзей найдёте.

Так и случилось.

Как только начали разинцы штурм, так сразу и тут, и там, и в месте одном, и в другом, и в пятом, и среди горожан, и даже среди стрельцов появились сотни у них помощников. Кто лестницу разинцам сбросит, кто стрельнёт поверх голов, кто просто руку подаст штурмующим.

А какой-то озорной молодец кричал на стене до хрипа:

– Бей супостата! Злодея бей!

А сам в это время опускал со стены верёвку и очередного "злодея" тянул на стену.

Правда, кое-где и стояли насмерть стрельцы. Бились, живота не жалея. Но не эти брали в ту ночь числом. И не за ними была победа.

Ворвались разинцы в Астрахань.

Покорилась восставшим Астрахань.

СТРАШНЕЕ ДЬЯВОЛА

Астраханские мальчишки Лукашка Нагой и Мокапка Раков крутились на площади возле Приказной палаты. Видят: казаки на площадь поленья и хворост сносят, разжигают большой костёр. К одному из казаков и полезли мальчишки с вопросом:

– Дядька, для чего же такое огниво?

Казак озорной. Шрам на щеке. Шапка чудом на ухе держится. Подумал казак, посмотрел на ребят, подмигнул им задиристо, весело:

– Дьявола будем, ребята, казнить. Сожгём и пепел по ветру пустим!

Усмехнулся Лукашка Нагой. Понимает, что разинец шутит. А Мокапка принял слова всерьёз. Побежал он по улицам и каждому встречному:

– Казаки дьявола будут казнить!

– Казаки дьявола будут казнить!

– Сожгут и пепел по ветру пустят!

Кричал Мокапка с такой силой, что голос себе сорвал. Впрочем, и без Мокапки много народу к костру собралось. Лица у всех оживлённые, что-то, видимо, знают люди. Вернулся мальчишка на площадь, просунулся в первый ряд.

Вскоре из Приказной палаты четверо казаков вынесли огромный сундук.

"Ага, - соображает Мокапка, - вон он, дьявол, куда запрятан!"

– Там дьявол сидит, - зашептал Мокапка своим соседям. - Казнить его будут сейчас казаки. Сожгут и пепел по ветру пустят.

Усмехнулся какой-то парень:

– Верно, Мокапка, верно. Дьявол сидит в сундуке. Даже то, что страшнее дьявола.

Поднял Мокапка глаза на парня. Что же страшнее дьявола?! Но тут вышел на площадь Разин.

– Здравствуй, отец атаман! - закричали восторженно люди.

– Слава, батька, слава!

По донскому обычаю Разин снял шапку, поклонился народу.

Кто-то крикнул:

– Ура!

– Ура-а-а! - подхватила площадь.

Мокапка тоже крикнул "ура". Но сорванный голос звучал пискливо.

Обведя взглядом людей и площадь, Разин шагнул к сундуку. Казаки тут же отбросили крышку.

Все стихли. Мокапка от страха закрыл глаза. Схватился за чью-то рубаху.

Когда через минуту мальчик снова глянул на площадь, то поначалу так ничего и не понял. Ищет Мокапка чудища. Нет никакого чудища. Разин стоит, держит в руках бумаги.

– Вот она, ваша неволя, - поднял над головой и потряс бумагами Разин. - Кабала ваша, муки ваши - всё тут.

Сообразил Мокапка, что в сундуке. Так это ж бумаги из Приказной палаты! Однако почему бумаги страшнее дьявола, мальчик сразу понять не мог. Мал был Мокапка. Не знал он, что за каждой такой бумагой чьё-то горе и чья-то жизнь: кто приписан к боярину, кто в должниках записан, кто по доносу расправы ждёт.

– А ну, астраханцы, - обратился Разин к тем, кто стоял к нему ближе, - начинай-ка святое дело!

Степан Тимофеевич первым бросил бумаги в огонь. Лизнуло их пламя. Секунда - и от грозных всесильных бумаг лишь пепел поднялся к небу.

– Батька, родной, спасибо! - кричал исступлённо народ.

По лицу Разина забегали отблески пламени. Перекрывая шум площади, Разин бросал слова:

– Всем вам воля, народ астраханский. Ступайте, куда хотите. Живите по высшей совести. Нет больше бояр и богатых господ над вами. Стойте за волю, за великое наше дело. Отныне вы сами себе голова.

– Ура! - не смолкало на площади.

И даже у Мокапки снова прорезался голос.

– Ура! - голосил Мокапка.

ТРЕТЬ АРШИНА

При взятии городов Разин строго наказывал никому из купцов не чинить обиды.

– Мы их не тронем, отец атаман, - отвечали восставшие. - Они бы нас не обидели.

– Обидишь вас! - усмехнулся Степан Тимофеевич. - А обидят: обмерят, обвесят - так взыск. Моим атаманским именем.

Вступили разинцы в Астрахань. Открыли купцы свои лавки, разложили товары. Разин сам прошёл по рядам. Даже купил сапожки. Красные, маленькие - гостинец для дочки своей, Параши.

Вернулся Степан Тимофеевич в свой атаманский шатёр. Доволен. Бойко, мирно идёт торговля.

Толпится народ у лавки купца Окоёмова. Торгует купец атласом и шёлком. Покупают казаки красные, зелёные, жёлтые штуки себе на выходные рубахи. Отмеряет купец. Отмеряет и думает: "Или я уже не купец, или я человек не торговый, чтобы при такой-то удаче и не обмерить?" Перекрестился купец и стал каждому по трети аршина недорезать.