Грозная туча - [68]

. Один из офицеров подъехал к нему и поговорил с ним. Но ему этого было мало. Он вернулся к своему отряду, провел своих по глухим тропинкам, велел им сойти с коней и притаиться в чаще, а затем с двумя уланскими офицерами, мундир которых был похож на мундир польских улан, служивших во французских войсках, поехал в неприятельский лагерь. Отряд остановившихся тут французов оказался довольно велик. Фигнер со своими товарищами подъехал рысцой к лагерю и с таким беззаботным видом, что часовым не пришло и в голову окликнуть его, и он прямо направился к кирасирскому полку, проходившему ночью мимо его отряда, и стал разговаривать с подъезжавшим накануне к нему офицером, как со старым знакомым. В это время его товарищи принуждены были вступить в разговор с другими офицерами, их обступившими. Один из них мог кое-как говорить по-французски, но другой не понимал ни слова. Но так как французы приняли их за поляков, то нисколько не удивлялись их незнанию французского языка. Разведав, что ему было необходимо, Фигнер распрощался с офицерами, повернул лошадь и отъехал несколько шагов; но, будто вспомнив что-то, опять вернулся к ним, поговорил еще немного и хладнокровно поехал обратно в лес.

— Вот так отвага! — воскликнул Павлуша в восторге. — Если бы он не был таким безжалостным, я бы непременно поступил в его отряд. А теперь не хочу и поступлю лучше к вам! — обратился он к своему зятю.

— Я употреблю все, от меня зависящие, средства, чтобы это тебе не удалось! — решительно сказал Бельский.

— Это почему? — обиделся Павлуша. — Ты думаешь, я струшу, что ли?

— Нет, такого я не думаю. Наоборот, боюсь, чтобы ты не бросался безрассудно в опасность и не портил бы этим дело. В партизанском отряде надо действовать наверняка и не давать неприятелю возможности сообщить своим о случившемся. Поверь мне, ни один порядочный партизан не станет подвергать свою жизнь опасности без особой нужды и пожертвует жизнью только тогда, когда нет другого выхода.

— Сумею и я выдержать характер, не беспокойтесь! — крикнул Павлуша запальчиво. — Если ты помешаешь мне поступить в ваш отряд, я пойду в другой!

— Ну, это мы еще увидим!

Павлуша примолк, не желая скрывать свою досаду, но вскоре снова заговорил.

— А где ваш отряд? — спросил он Бельского.

— Прячется в лесу неподалеку от Катюшино.

— И скоро вы будете в деле?

— Как только узнаем, что идет такая партия неприятеля, которую наши могут осилить.

— Не забудьте, что я с крестьянами помогу вам! — напомнил Григорий Григорьевич. — Только предупредите меня за несколько часов, а я соберу крестьян и кого нужно из дворни.

— Мы сами иногда не знаем, куда через каких-нибудь полчаса двинемся, — отвечал Бельский. — Все зависит от вестей, которые доставят нам крестьяне, высматривающие неприятеля со всех сторон.

— Так я сейчас пойду и переговорю со своими, — сказал Григорий Григорьевич, поднимаясь. — Научу их, как действовать, и сообщу им условный знак, по которому они тотчас должны явиться ко мне вооруженные и готовые двинуться в путь.

— И я с вами! — молвил решительно Павлуша и пошел вслед за уходившим старым Роевым.

Молодой Роев стал двигать раненой ногой, но вдруг почувствовал в ней такую боль, что чуть не застонал.

— Плоха еще! — сказал он тихо.

— Уж и вы с нами не собираетесь ли? — спросил его Бельский.

— Отчего бы и нет! Если бы я только мог ходить свободно… Вот и вы ведь ранены, а участвуете в схватках!

— Какая это рана! Просто глубокая царапина на левой руке: палашом зацепили, просекли только рукав и верхние покровы тела. Из одного только желания скорее ею действовать и согласился я оставить руку забинтованной.

— Не успокоюсь, пока сама не увижу твоей раны! — сказала озабоченно Ольга Владимировна, вошедшая в эту минуту в комнату.

— Хорошо, хорошо! Сама убедишься, что пустяк. Пойдем, мне кстати нужно поправить бинт на руке.

В продолжение нескольких дней все три семьи жили спокойно в Катюшине, отдыхая от всех пережитых лишений и тревог. Они все сходились за большим столом к чаю, завтраку, обеду, ужину, и тогда велся нескончаемый общий разговор и сообщались друг другу разные новости.

Старик Роев и Бельский ездили каждый день верхом в лес, но эти отлучки не тревожили дам: они были уверены, что мужчины ездят на охоту. Брали они иногда с собой и Прокофия, который недавно вернулся со своей женой и занимал всю деревню рассказами о том, что делается в Москве.

Раз вечером, когда все сидели за ужином, прискакал казак и привез Бельскому какое-то письмо.

— Что такое? Откуда? — встрепенулась Ольга Владимировна.

— Наш полк проходит неподалеку! — ответил ей спокойно Бельский. — Так товарищи мои просят меня приехать, чтобы повидаться с ними.

— Зовите их сюда! — предложила гостеприимная Роева.

— Весьма вам благодарен! — сказал Бельский. — Но полк наш проходит сторонкой, остановится довольно далеко отсюда, а офицерам в военное время нельзя отъезжать от своей команды… Не тревожься, если я не вернусь к утру! — обратился он тут к жене. — Мне предстоит часов шесть пути да с товарищами проведу несколько часов.

— Павлуша! — сказала Анна Николаевна племяннику. — Распорядись, чтобы дали поужинать казаку и угости его чаркой водки.