Грозная туча - [54]

В это время Мюрат вел кровопролитное сражение с русскими под селением Крымским и, овладев им, стал продвигаться к Москве.

Кутузов, недовольный тем, что Платов не удержал Можайска, пока не вывезли оттуда наших раненых, велел ему передать начальство над арьергардом генералу Милорадовичу и приказал тому удерживать неприятеля как можно упорнее, дабы дать возможность нашему войску отступать в должном порядке.

Лучшего начальника для арьергарда нельзя было выбрать. Милорадович был настолько же известен во французской армии, как у нас Мюрат. Красивый, одетый в походе словно на параде, при всех орденах, с высоким пером на шляпе, он, подобно Мюрату, являлся всюду, где мог встретить лицом к лицу опасность. О нем говорили: «Кто находится при Милорадовиче, тому нужно иметь две жизни: одну свою, другую — запасную». Сам он, как и Мюрат, никогда не был ранен. Всегда веселый, неутомимый, первый в огне, последний на отдыхе, он внушал войскам отвагу своим бодрым видом и умением говорить с солдатами. Чем тягостнее становились обстоятельства, тем более обнаруживал он свою природную живость, тем веселее шутил с окружающими.

Милорадович удерживал колонны передовых войск Мюрата чем только возможно. Он, подобно Платову, уничтожал верстовые столбы, разбирал мосты, сжигал даже целые селения, чтобы не дать французам двигаться безостановочно и кормить по пути людей и лошадей.

Но Мюрат, несмотря на все чинимые препятствия, быстро продвигался вперед, и, когда наши армии стали отступать через Москву, он был уже всего в двенадцати верстах от нее.

Наполеон, переночевав в селе Вяземе, в сорока верстах от Москвы, выехал второго сентября, на заре, вместе с Бертье в карете, но, доехав до глубокого оврага, мост через который был сожжен русскими, принужден был ехать далее верхом. Не доезжая верст двенадцати до Москвы, он встретил Мюрата. Наполеон говорил с ним более часа и велел ему идти к Москве безостановочно, а сам, наскоро пообедав, двинулся тоже со свитой за своим авангардом.

Король Неаполитанский пребывал в самом хорошем расположении духа. В блестящей одежде, окруженный многочисленной свитой, он только что велел своим передовым колоннам ударить на русский арьергард, как полковник первого конно-егерского полка доложил ему, что от Милорадовича прислан парламентером штабс-ротмистр лейб-гусарского полка Акинфов.

— Ведите его сюда! — поторопил Мюрат и приказал своей свите удалиться.

Он приподнял шляпу в ответ на поклон Акинфова, затем, положив руку на шею его лошади, спросил:

— Что скажете, капитан?

Акинфов подал ему записку, присланную из главного штаба, и заявил на словах, что генерал Милорадович требует приостановить движение французских колонн и дать русским время пройти через Москву; в противном случае будет драться до последнего человека и не оставит в городе камня на камне.

Прочитав письмо, Мюрат сказал:

— Напрасно поручать больных и раненых великодушию французских войск: мы в пленных не видим врагов. Но приостановить движение войск не могу без разрешения самого императора.

Однако, поговорив еще с Акинфовым и убедясь, что Милорадович твердо решил не впускать французов в Москву, пока не пройдут через нее все русские войска, он задумался.

«Что, ежели с Москвой то же будет, что со Смоленском, и, вместо спокойного отдыха в столице, войскам придется искать убежища и продовольствия вне стен ее! Войска истощены до крайности, люди и лошади падают от усталости…»

— Я готов, — согласился он, — двигаться к городу так медленно, как этого желает генерал Милорадович, но с условием, чтобы Москва сегодня же была занята нашими войсками.

— На это его превосходительство, вероятно, будет согласен, — отвечал Акинфов.

Мюрат тотчас же послал в передовую часть приказание остановиться и прекратить перестрелку с русскими.

— Знаете ли вы Москву? — спросил он у Акинфова.

— Я московский уроженец! — ответил тот.

— Прошу вас, — продолжал Мюрат, — уговорить москвичей оставаться в городе: мы не только не сделаем им никакого вреда, но и не возьмем с них ни малейшей контрибуции и будем всячески заботиться об их безопасности. Но не оставлена ли уже Москва жителями? Где граф Растопчин?

— Я был постоянно в авангарде, — отвечал Акинфов. — И не представляю, что делается сейчас в Москве и где обретается граф Растопчин.

— Где находятся в настоящее время император Александр и брат его, великий князь Константин? — поинтересовался Мюрат.

— Нам неизвестно их местопребывание! — отвечал Акинфов, боясь сказать, что государь в Петербурге, чтобы французы не послали туда целый корпус, тогда как у Винценгероде, защищавшего дорогу в Петербург, было всего-то войска три тысячи с небольшим.

— Я уважаю вашего императора! — заметил Мюрат. — И дружен с великим князем Константином. Сожалею, что должен воевать с вами… Скажите, многих ли потерял ваш полк?

— Находясь постоянно в деле… потеря в людях неизбежна, — отвечал уклончиво Акинфов.

— Тяжелая война! — кивнул Мюрат.

— Мы деремся за отечество, — пожал плечами Акинфов, — и не замечаем трудностей кампании.

— Почему не ищете мира?

— Вашему величеству лучше об этом известно, чем нам. Но сколько мне кажется, еще ни одна из сторон не может похвалиться совершенной победой.