Грозная туча - [30]
Весь день шестого августа вся армия простояла в боевом порядке, но главнокомандующий Барклай-де-Толли нашел невыгодным дать генеральное сражение. Офицеры, особенно молодежь, волновались более, чем когда-либо; тут и там слышались насмешки.
В шесть часов вечера Павел Алексеевич Тучков получил приказание явиться в главную квартиру, где было ему объявлено, что армия должна отступать по дороге к Москве, а ему, Тучкову, предписано идти в авангарде первой колонны, которая двинется под начальством его старшего брата, корпусного командира Николая Алексеевича Тучкова. Павел Алексеевич должен был идти за братом на расстоянии четырех верст.
В восемь часов вечера Павел Алексеевич Тучков выступил со своим отрядом. Всю ночь шли они лесом. Приходилось зачастую перебираться через заболоченные ручьи, а мосты на них были так плохи, что не имелось никакой возможности переправлять по ним орудия, и приходилось не только поправлять мосты, но просто разбирать их и перестраивать. Только к восьми часам утра вышли они на большую Московскую дорогу. Пройдя почти безостановочно ровно двенадцать часов, все сильно устали и с радостью думали о скором отдыхе в селении Бредихино, где велено было им остановиться. Утро выдалось чудное, и после бессонной ночи, проведенной в болотистой лесной чаще, особенно приятно было чувствовать на себе теплые лучи ярко светившего солнца. Все шли бодро, как вдруг проводник-белорус свернул влево с большого тракта.
— Стой! — закричал ему Тучков. — Куда ты это?
— Да в Бредихино, милостивый господин!
— Разве Бредихино влево за дорогой в Смоленск?
— А то как же, милостивый господин! Дорогу к Смоленску мы уже миновали: она вправо, а Бредихино будет тут!.. — и он указал по левую сторону.
— Странное дело! — сказал Павел Алексеевич Тучков своему брату Александру, командовавшему Ревельским полком, шедшим вместе с его передовым отрядом. — Если мы отойдем в Бредихино, французы займут большую дорогу, и наша армия окажется отрезанной от Москвы; тогда как заняв выход со Смоленской дороги на Московскую, мы не допустим французов сделать это.
— Надо идти в Смоленскую дорогу! — сказал решительно Александр Алексеевич.
— Но на меня ляжет страшная ответственность! — возразил ему озабоченно Павел Алексеевич. — Я получил весьма точное приказание идти в Бредихино.
— Но это явная ошибка. И происходит она от незнания местности! — говорил горячо Александр Алексеевич. — Не могло начальство оставить столь важный пункт без внимания — не занятым…
После некоторого раздумья Павел Алексеевич обратился к окружавшим его офицерам:
— А ведь дело-то неладное, господа! — сказал хмуро он. — Если мы сейчас уйдем в Бредихино, то оставим выход от Смоленска на большой Московский тракт совсем свободным. Французы не дураки. Займут этот пункт и запрут дорогу на Москву.
— Верно, верно! — послышалось со всех сторон из офицерского кружка.
— По-моему, господа, — продолжал Тучков, — нам следует идти не в Бредихино, а несколько вернуться назад, к Смоленску, чтобы не допустить французов пресечь дорогу нашим армиям.
Из группы офицеров ослышались возгласы одобрения.
— Господин Новиков! — позвал Тучков своего адъютанта. — Скачите по дороге к Бредихину и верните генерала Всеволожского, ушедшего туда с нашим авангардом.
Отряд Тучкова быстро повернул фронт и вскоре уже был на Смоленской дороге. Пройдя версты три, они дошли до горы Валутиной. Тут Тучков осмотрел местность и велел остановиться, найдя, что всего удобнее будет им стрелять в неприятеля с этой горы и не позволить французам перебраться через речку Строгань.
Местность здесь была болотистая. Густой кустарник покрывал берега топкой речки Строгани с мутными водами. Влево шла болотистая лощина и доходила почти до самого Днепра.
— Следовало бы занять вот и этот пригорок! — говорил полковник, указывая на возвышенность, поднимавшуюся за рекой.
— Что ж, попробуем! — согласился Тучков и послал эскадрон гусар с двумя орудиями занять указанный пригорок, а егерям велел засесть в кустах по обеим сторонам дороги и по берегам речки.
Глава X
Один Ксавье Арман был что-то задумчив и ни с кем не разговаривал. У него из головы не выходило быстрое повышение Этьена.
«А каково! — думал он. — Вот счастливец! Произведен самим Мюратом! И не в корнеты, а сразу в подпоручики!.. И за что? За то, что лошадь шарахнула его о дерево. Не я буду, если не проделаю такую же штуку… Только надо сделать это как-то поумнее, дабы не расшибиться так, как он расшибся — голова-то и левое плечо до сих пор у Этьена болят… Этак попади виском, останешься на век на месте! Нет, я сам направлю свою лошадь. Почет-то какой мне будет: вдруг являюсь в Нанси в эполетах!.. Говору, говору сколько пойдет! А Роза станет вдруг офицершей. А хорошо ведь! То-то обрадуется она — моя красотка!»
