Грозная опричнина - [36]
А. А. Зимин в соответствии со своей концепцией политики компромисса Избранной Рады замечал: «Чрезвычайно интересна статья 98 Судебника, устанавливавшая, что законы должны были приниматься («вершатца») «с государева докладу и со всех бояр приговору». Двойственная природа Судебника в этой формуле отразилась как нельзя лучше: дела должны были сначала докладываться государю, после чего принимался приговор при участии Боярской думы. Судебник и в этой заключительной статье отражает компромисс между растущим дворянством, сторонником укрепления царского самодержавия, и феодальной знатью, цеплявшейся за права и прерогативы Боярской думы»>{353}.
Позднейшие комментаторы подчеркивают новизну ст. 98 Судебника. Так, С. И. Штамм пишет: «Впервые в истории русского законодательства определяется порядок издания и опубликования новых законов. При отсутствии в законе указания на порядок решения того или иного дела оно вершится вышестоящей инстанцией — Боярской Думой. Такой прецедент становится по существу новой законодательной нормой»>{354}.
Очень важной и необычной представлялась ст. 98 А. Г. Кузьмину: «Поистине историческое значение имеет статья 98 Судебника, уникальная во всем российском законодательстве. Статья предусматривает, что «которые будут дела новые, а в сем Судебнике не написаны, и как те дела с государева докладу и со всех бояр приговору вершатца, и те дела в сем Судебнике приписывати», смысл этой статьи позднее прокомментировал сам Иван Грозный, заодно разрешив спор историков: выполняли ли советники его поручения, или он озвучивал подготовленные ими тексты»>{355}. Всем ходом своих рассуждений А. Г. Кузьмин склоняется к последнему варианту, принимая, таким образом, точку зрения В. О. Ключевского, В. И. Сергеевича и Н. А. Рожкова.
А. Л. Янов в статье 98 Судебника Ивана IV обнаружил «попытку Правительства компромисса ограничить в 1550-е годы власть царя»>{356}. Историк рассматривает ее как «конституционное ограничение» царской власти, возрождая в некотором роде идеи М. Н. Покровского.
Свои соображения насчет статьи 98 Судебника 1550 года высказала А. Л. Хорошкевич. По ее мнению, «статья 98 закрепила верховную власть Думы: впредь законы и установления должны были приниматься, а дела «вершитца» «з государева докладу и со всех бояр приговору». Избранная рада этой статьей судебника достойно увенчала свою деятельность, несколько изменив роли царя и Думы»>{357}. Судебник, утверждает А. Л. Хорошкевич, «отводил царю лишь совещательную роль»>{358}. Более того, в Судебнике, по словам А. Л. Хорошкевич., «предусматривалась возможность «приговора» одних только бояр. В случае вызова на суд наместника, боярина или сына боярского «запись велят дати бояре, приговоря вместе» (ст. 75). Видимо, «заслуга» в подобном изменении баланса внутриполитических сил принадлежала ближайшим сподвижникам царя — членам Избранной рады — А. Ф. Адашеву и дьяку И. М. Висковатому»>{359}. Согласно Судебнику 1550 года, полагает А. Л. Хорошкевич, «изменилось соотношение сил царя и бояр»>{360}. Она подчеркивает, что в толковании ст. 98 Судебника солидаризуется с мнением В. О. Ключевского, В. И. Сергеевича и М. Н. Покровского>{361}.
Таковы суждения отечественных историков о статье 98 царского Судебника 1550 года. Длительные расхождения и споры в исторической литературе по данному вопросу свидетельствуют о его сложности, порожденной неоднозначностью сведений, содержащихся в источнике. Поэтому здесь могут быть только догадки, более или менее обоснованные, различающиеся большей или меньшей степенью убедительности. Для нас наиболее вероятной является версия В.И.Сергеевича. Почему? По ряду обстоятельств.
Необходимо сразу же отметить: статья 98 — новая>{362}, отсутствующая в великокняжеском Судебнике 1497 года. Это, по-видимому, означает, что появление ее в законодательном кодексе (Судебнике 1550 года) обусловлено историческими реалиями, приобретшими особую общественную значимость и политическую актуальность между 1497–1550 годами, т. е. между временем издания великокняжеского и царского Судебников. К разряду этих реалий в первую очередь следует отнести самодержавную власть московских государей, сложившуюся фактически и юридически в сравнительно короткий срок (конец XV — середина XVI в.). Отношениям нового института самодержавной власти с традиционным властным учреждением, олицетворяемым Боярской Думой, и посвящена статья 98 Судебника 1550 года. Поэтому едва ли правильным является утверждение, будто данная статья «не внесла принципиальных изменений, а только кодифицировала сложившуюся практику»>{363}. Вернее было бы сказать, что она и «внесла» и «кодифицировала». Однако новации в ней — все-таки главное.
Ст. 98 представляла собой попытку законодательно оформить отношения самодержца с Боярской Думой в сфере правотворчества, определить их роль и место в законотворчестве. Нетрудно догадаться, какие «преференции» должна была получить Дума, если учесть, что составление Судебника 1550 года совпало со временем могущества Сильвестра, Адашева и возглавляемой ими Избранной Рады. Как и следовало ожидать, в статье 98 реформаторы попытались ограничить самодержавную власть в пользу Думы. И здесь В.И.Сергеевич, на наш взгляд, прав. Ведь что означает обязательное участие Боярской Думы в законодательстве наряду с государем, участие, которое самодержец не в силах отменить? Это означает отсутствие полноты самодержавной власти, ее разделение между Боярской Думой и царем, утратившим право править государством самостоятельно, ни на кого не оглядываясь. Здесь тот самый случай, о котором Иван Грозный говорил: «Како же и самодержец наречется, аще не сам строит?» Но это еще не все.
