Гроза над Цхинвалом - [28]

– Ну-ну… – Ревазов кивнул, еще раз внимательно посмотрел на Алана и пошел дальше.

«Слава Богу! – мелькнуло в голове Сенакоева. – Отвязался. А я уж боялся, что заведет привычную песню: „Быть сыном нашего народа это честь! Не забывай, какое имя ты носишь…“ Тьфу! В школе эти глупости не слушал, а сейчас тем более не буду».

– Это что за мужик? – Кузя подошел незаметно, со спины, его внезапно прозвучавший голос заставил Алана вздрогнуть.

– В школе он меня учил, – неохотно пояснил Сенакоев.

– И теперь продолжает? – ухмыльнулся Кузя. – А я начал было думать, что ты уже большой мальчик. Ладно, поехали.

Алан зло рванул проржавевший драндулет с места, но, наткнувшись на взгляд Какишева, присмирел.

Ехали долго. Кузя внимательно всматривался в расстеленную на коленях карту, время от времени отдавая короткие односложные команды, поясняющие, куда требуется свернуть. Наконец распорядился заглушить мотор, выбрался из машины и с хрустом потянулся. Потом посмотрел на сидящего за рулем Алана и требовательно мотнул головой.

– Видишь деревню? – спросил он, когда Сенакоев подошел.

– И что? – сварливо осведомился Алан. – До нее можно было в два раза быстрее добраться. И подъехать к самым домам, а не останавливаться черт знает где…

– В следующий раз так и поступишь, – кивнул Кузя. – Заодно пригласи ментов, чтобы не бегали за тобой долго. А сейчас заткнись, сявка, и делай то, что скажу! Мы незаметно войдем в деревню – вон те кусты нас прикроют, войдем в дом, который я укажу. Там уже ждут. Я – журналист, зовут меня Игорь Сергеевич, а ты – представитель власти, сопровождающий меня. Имя твое… м-м-м, Андрей Спартакович. Когда хозяйка пройдет в кухню, пойдешь за ней, поможешь, поболтаешь, в общем, задержишь ее минут на десять. Все, больше от тебя ничего не требуется.

– А зачем все это? – робко осведомился Алан.

– За спросом! – рявкнул Какишев. – Делай, придурок, что велено, а заодно смотри и учись. Может, со временем и из тебя толк выйдет.

Пожилая опрятная хозяйка встретила их, как самых дорогих гостей. Захлопотала, провела в дом, не знала куда усадить. Кузя, едва попал в комнату, воззрился на висевшую на стене фотографию. На ней был мужик в погонах, и чего ради приятель таращится на него, как на любимого родственника, понять Алан не мог.

– Это он?.. – спросил Какишев.

– Да, – кивнула хозяйка. – Всю войну прошел, до самого Берлина, потом с японцами воевал…

– Славный путь, – заявил Кузя. – Таким любой мужчина гордиться может! И дети его, и внуки.

– Не дал господь внуков, – пригорюнилась хозяйка. – Мама всю жизнь память о нем берегла, теперь я стараюсь. Вот, – она подошла к потемневшему от времени шкафу, осторожно отворила дверцу. Алану бросился в глаза увешанный многочисленными наградами мундир.

– Да-а! – восторженно протянул Какишев. Хотел еще что-то сказать, но закашлялся, помял горло и виновато посмотрел на хозяйку.

– Что же это я! – встрепенулась она. – Чайку?

– Не откажемся, – кивнул Кузя. – Андрей Спартакович вам поможет…

– Ну и на хрена мы время тратили? – недовольно спросил Алан, когда профыркавшийся «Москвич» стронулся с места.

– Приду-урок, – почти ласково пропел Какишев. – Смотри!

Он вынул руку из кармана. На ладони золотились ордена Ленина и «Славы», еще какие-то награды.

– И что? – из вредности продолжал настаивать Сенакоев. О том, что существуют люди, готовые неплохо заплатить за подобные цацки, он слышал.

До объяснений Кузя не опустился.

– Завтра поедешь во Владикавказ, – приказал он. – Зайдешь в антикварный магазин, что рядом с вокзалом. Он маленький, ну да найдешь. Я объясню. Спросишь Петра Александровича, скажешь, что от меня. Все бабки – до последней копейки – привезешь мне. Четвертая часть – твоя.

– А если старуха спохватится? – трусливо спросил Алан.

– Небось, уже спохватилась, – хохотнул Кузя. – И что? Расскажет, что приезжали журналист с помощником? Пускай ищут! Я ж тебя недаром проселочными дорогами гнал. Никто нас не видел, значит, и опознать не смогут.

Вечером следующего дня Сенакоев возвращался из столицы Северной Осетии. В душе его все пело, Алан был готов орать от восторга. Сумма, полученная от неопрятного и лысоватого Петра Александровича, лежала во внутреннем кармане пиджака, и Алан, сам того не замечая, то и дело прикасался к груди.

«Деньги! – билось в голове. – Много денег! Ай да Кузя! Ай да я! – потом мысли приобрели другое направление. – Говорят, что Зинаида из закусочной дает за бабки. Интересно, много она берет? – Он прикинул и решил: – Наверное, рублей триста. Вряд ли больше. Да пусть хоть пятьсот, хоть тысячу! Могу себе позволить!»

19. Светлов

– У нас на всю республику порядка трех тысяч солдат. Это восемь батальонов, растянутых вдоль административной границы на восемьдесят километров, – рассказывал Олегу Ревазов. – В самом Цхинвале только два батальона, один прикрывает левый берег реки Лиахвы, другой – правый. Из тяжелой техники – несколько БМП. Саакашвили атакует с южной окраины – там всего полкилометра до границы с Грузией, и с флангов. Их танковая колонна заходит с юга из грузинского села Никози. Оттуда, – он показал рукой. – Плохо то, что к полудню им удалось прорвать нашу оборону и пройти по правому берегу Лиахвы. Цхинвал окружен.