Гроза над Цхинвалом - [24]

Только под утро артиллерийская стрельба поутихла, и тут же до подвала донеслась новая весть:

– Грузинская армия штурмует город…

Олег сжал челюсти так, что зубы заскрипели. Опять коварство и подлость останутся безнаказанными? Светлов помнил, как сытенький министр иностранных дел России Козырев приезжал в Тирасполь. Он стоял, окруженный толпой взволнованных женщин, перекатывал на ладони автоматные пули и вещал:

– Мы сделаем все, чтобы они никогда больше не летали у вас над головами.

Сделал…

Неужто, это опять повторится? Теперь уже здесь, на этой древней земле. Неужели, Россия снова стыдливо утрется и начнет многословно болтать о «демократических ценностях» и «невмешательстве в чужие дела». У большинства жителей столицы Южной Осетии российские паспорта, это тоже не сыграет никакой роли?

Полтора десятилетия назад он, Олег Светлов, был журналистом, честно выполнял свои обязанности, сообщал миру правду о событиях, происходивших в Приднестровье. Но легче от этого не было. Ощущение стыда и бессилия не уходило, оно так и осталось с ним на долгие годы.

Но сегодня он не связан никакими инструкциями, никакими обязательствами. Значит…

Светлов решительно направился к выходу из подвала.

В холле находились несколько осетинских ополченцев. Они сидели на стульях, расставленных вдоль стены и смотрелись довольно нелепо – покрытые пылью и бетонной крошкой вооруженные люди, устроившиеся на стульях, предназначенных для украшения уютной квартиры всегда выглядят неуместно.

Света в здании не было, но экран телевизора светился – видимо подключили запасной генератор. Поближе к «ящику» устроились журналисты – когда они успели улизнуть из подвала, Олег не заметил.

Выступал какой-то грузинский военный. Брезгливо отвесив губу, он вещал о «проведении операции по установлению конституционного порядка».

Олег зло смотрел в экран. Разнообразных мастей мерзавцы обожают твердить о «конституции» и «правах человека». Эти же слова Светлов слышал от Мирчи Снегура – бывшего секретаря компартии Молдавской ССР, ставшего первым президентом суверенной Молдовы. А его сторонники самозабвенно орали: «Русские – за Днестр! Евреи – в Днестр!» Снегур давно уже пребывает на исторической свалке, а в семьях по обоим берегам Днестра до сих пор оплакивают жертв его авантюры…

Расфуфыренный вояка исчез с экрана. Один из журналистов смачно выругался.

– Вот сволочь! С такой рожей на лекциях по подтверждению теории Дарвина выступать, а он о высоких материях бухтит. Дерьмо!

Олег давно уже приметил ополченца, которого беспрекословно слушались его товарищи. Он подошел к нему и, прямо глядя в уставшие, в красных прожилках глаза, сказал:

– Я пойду с вами.

– Зачем? – спокойно осведомился ополченец.

– Неужели, это требует особого пояснения? – рассердился Светлов.

Слабая улыбка скользнула по губам осетина.

– Не требует, – признал он. – Вы стрелять из автомата умеете?

– Да.

– Хорошо. Запишитесь вон у того товарища, он же скажет вам, где получить оружие. Моя фамилия Ревазов. Хасан Николаевич Ревазов.

17. Сергей Комов

Комов окончательно проснулся часов через пять, ноги из-за того, что лежал в неудобной позе, затекли, он их вообще какое-то время не ощущал, точно его парализовало. Спросонья испугался, что их завалило во сне, а он этого не почувствовал и ноги действительно отнялись. Но постепенно вместе с покалывающей болью в них возвращалась жизнь. Сергей полежал еще немного, потом встал, нетвердой походкой направился к выходу из убежища.

На улице было тихо, уже рассвело, свежий воздух бодрил, прогонял остатки сна. На площади прямо перед штабом зияла огромная воронка, там выворотило кусками асфальт и землю. Снаряд или ракета не долетели до убежища метров пятьдесят. Наверное, это произошло, когда они отключали телефоны, как раз тогда и громыхнуло совсем рядом. Стена убежища была иссечена осколками. Они валялись на земле повсюду. Комов нагнулся, поднял один, стал с интересом рассматривать, положил зачем-то в сумку.

«Теперь проводить смотры и парады будет трудно», – пришло в голову, когда он вновь посмотрел на воронку.

Оглядевшись, увидел, что в трех сотнях метров упала еще одна ракета.

На земле валялось несколько окурков. Очевидно, их оставили те, кто выбирался из убежища пораньше. Сергей не курил уже часов шесть – точно оказался в самолете, который летит черт знает куда, и пока не совершит посадку, пока не выберешься из здания аэропорта – курить нельзя. Вытащил из сумки помявшуюся пачку, раскрыл ее. Оказалось, что осталось всего пять сигарет. Очевидно, что и у остальных членов журналистской команды запасы в лучшем случае такие же, а пополнить их пока негде. Разве что миротворцы вместе с продуктами начнут выдавать и сигареты. У Комова дома, в качестве сувенира, валялась одна из таких пачек, выкрашенная в камуфляжные тона. Ее ему дали в Таджикистане.

Курить в такую рань врачи не рекомендуют. Впрочем, они вообще не рекомендуют курить… Сергей вытащил сигарету, зажег ее от пластмассовой зажигалки, затянулся, подержал немного дым в легких, выпустил его наружу. Чуть закружилась голова.

На флагштоках теперь развивалось только два флага. Грузинского не было, он подевался неизвестно куда. Кто-то из миротворцев спустил? Вряд ли именно его сбили с мачты грузинские снаряды, тогда хотя бы обгоревшие обрывки на ней остались, а скорее всего – снесло бы всю мачту и на ее месте осталась воронка, да и остальные бы покосило.