Гроза на Шпрее - [136]

После всего съеденного и выпитого Думбрайта разморило. До чертиков хотелось спать. Чтобы отогнать сон, он взял папку с учебными планами, оставленную начальником школы, раскрыл рукопись на середине, полистал несколько страничек, выхватывая то отдельную строчку, то абзац, и так зевнул, что даже свело челюсти. Нет, провались все пропадом, на сегодня с него хватит! Небрежно брошенная папка летит на другое кресло, но, не попав на сиденье, ударяется об угол, падает на пол. Бумаги, вложенные в нее, рассыпаются.

Присев на корточки, Думбрайт собирает листки, сопит, громко ругается. Ух! Теперь снова можно сесть. К счастью, странички учебного плана и три его копии сколоты скрепками. На внутренней обложке папки несколько карманчиков: большой, немного поменьше и четыре совсем маленьких, очевидно, для марок. Пальцы автоматически прощупывают их. Пусто, везде пусто, хотя нет — в самом глубоком, в уголке, скомканный листочек бумаги. Думбрайт вынимает его, расправляет ладонью, хочет положить на место, но вдруг рука его застывает, глаза с любопытством впиваются в текст. Почерк Шлитсена. Начала фразы нет. Страничка начинается словами:

«…если вдумчиво проанализировать все эти факты.

п. 4. Странно, что никто не позаботился расследовать причину гибели Вайса. Версию, подсунутую Шульцем, Нунке принял с удивительной легкостью. Непонятна и позиция мистера Думбрайта. Ведь Вайса вместе с Шульцем он послал по моему совету. Почему же тогда ему в голову не пришел такой вариант: Вайса…»

На висках Думбрайта набухают вены. Он зло шарит по кармашкам папки, хотя знает: ничего, абсолютно ничего там нет… Пункт четвертый. Значит ему предшествовали три пункта, и неизвестно, что еще выводила рука Шлитсена дальше.

Дорого бы дал Думбрайт за весь донос целиком! Интересно, кому этот мерзавец адресует его? И успел ли кому-нибудь послать? А впрочем, какое это имеет значение? Но такого простить нельзя. «Ну, погоди же, поганец! Рано или поздно, я сотру тебя в порошок!»

Первый взрыв гнева миновал. Бумажка спрятана во внутренний карман пиджака. Два стакана холодной воды окончательно успокаивают нервную систему. Но разговаривать сейчас ни с кем не хочется. Тем более с Зеппом. Что-то чересчур расхваливает его Шлитсен!

Но Зепп уже в комнате. Думбрайт окидывает его мрачным взглядом.

«Скотина, — думает он, — мог бы хоть немного привести себя в порядок и побриться».

— Простите, что явился в таком виде. Но меня сейчас ничто не украсит, — пришедший проводит рукой по щекам и подбородку, где уже курчавится бородка. — Что поделаешь, камуфляж!

— Немного виски!

Думбрайт наливает себе на донышко, Зеппу полный бокал, пододвигает тарелки с закусками.

— Герр Зепп, вы здесь человек новый, а свежий глаз всегда приметлив, особенно у человека, прошедшего хорошую школу. Скажите, что вы думаете об организации работы в школе?

— Откровенно?

— Конечно. Только на откровенность столь опытного человека я и рассчитываю.

— Школа не отвечает требованиям сегодняшнего дня. Подготовка агентов, будущих резидентов — все это вещи нужные, но для завтрашних и послезавтрашних потребностей.

А что мы даем сегодня? Как мы используем территориально удобное расположение школы? Нельзя допускать, чтобы в зоне, оккупированной советскими войсками, влияние русских увеличивалось с каждым днем!

— Что же вы предлагаете?

— Создать при школе небольшие отряды. Курсанты, одетые в форму советских солдат, должны систематически появляться в различных местах: грабить местное население, насиловать женщин и девушек, устраивать небольшие диверсии. Это пробудит в душах немцев ненависть к русским, неверие в их пропаганду. Сегодня, уже сегодня это надо начать, ибо проигрыш во времени может стать фатальным.

Ребром ладони Зепп бьет по краю стола, как бы подчеркивая последние слова, потом жадно пьет из бокала.

— А кадры? — недоверчиво спрашивает Думбрайт. — Где вы возьмете столько людей?

— Из пополнения, к обучению которого мы только что приступили, из того балласта, который есть в каждой группе. Этого вполне достаточно. Отряды должны быть маленькими: три, четыре, пять человек — не больше. Такому количеству не трудно просочиться в восточную зону, не привлекая к себе внимания. Кому придет в голову, что эти парни в солдатской форме вышли не на обычную прогулку?

Беседа длится и длится. Думбрайт спрашивает — Зепп отвечает. По всему видно: эти двое нашли общий язык. Расстались они совсем по-дружески.

— Итак, помните: никому до совещания ни слова, — напоминает Думбрайт. — Сжато изложите ваши соображения и завтра отдадите мне.

Домантович свернул на обочину и выключил мотор. Машина по инерции проехала еще несколько метров и плавно остановилась. Дымов, сидевший рядом, даже не проснулся. Домантович вышел из машины и оглянулся. Мокрая, прямая лента бетона, стрелой рассекая лес, с разгона взбегала на дальний холм. Отсюда казалось, что там, в вышине, серые потрепанные тучи вот-вот заденут за кроны деревьев, за их голые, расчесанные ветром ветви.

— Эй, дружище, проснись, приехали, — окликнул Домантович попутчика.

Дымов, зевая, вылез из машины.

— Что случилось?

— Погулял и хватит, принимайся за работу. Надо подкачать баллон. Ишь как разоспался, так и царство небесное проспишь. — Домантович вытащил насос и протянул Дымову.