Гроза из преисподней - [5]

Если не считать того, что грудная клетка у обоих словно вывернулась наизнанку с левой стороны, и ребра торчали сквозь кожу зубастыми, изогнутыми кинжалами. Артериальная кровь выплеснулась из их тел аж до зеркала на потолке вперемешку с комками губчатой, желеобразной массы — всем, что осталось от их сердец. Подойдя поближе, я запросто мог заглянуть им внутрь. Я обратил внимание на посеревшую плоть левых легких и сломы ребер — какая-то сила разорвала их изнутри.

И детонатором явно послужила эротическая энергия.

Кровать стояла посреди помещения, являясь в нем главным элементом. Оформление спальни перекликалось с гостиной: обилие красного, много бархатной ткани — даже, пожалуй, перебор, если только не смотреть на все это при свечах. Свечи, само собой, тоже имелись — в канделябрах у стены — только прогорели до конца и давным-давно погасли.

Я подошел еще ближе к кровати и обошел ее вокруг. Ковер хлюпал под ногами. Маленькая, визжащая часть моего мозга, вроде бы надежно захлопнутая на дверку самоконтроля и закалки, продолжала верещать. Я старался не обращать на нее внимания. Честно старался. Но боялся, что, если не выйду из этой комнаты, и очень быстро, то начну плакать как малолетняя девчонка.

Поэтому я старался фиксировать детали как можно быстрее. Женщине было лет двадцать с небольшим, она находилась в великолепной форме. По крайней мере, мне казалось, что была в великолепной форме до того как. Утверждать этого наверняка я не мог. Коротко, под мальчика подстриженные каштановые волосы показались мне крашеными. Глаза остались полуприкрытыми, так что ничего определенного про их цвет я сказать не смог, разве что они определенно не темные. Может, зеленоватые?

Мужчина лет сорока обладал телосложением, какое достигается лишь постоянными упражнениями. На правом бицепсе его красовалась татуировка: наполовину прикрытый простыней крылатый дротик. На костяшках пальцев виднелись шрамы, старые, но глубокие, и еще один, в нижней части живота — зловещий, узкий, корявый. По виду, от ножевого ранения.

Одежда валялась раскиданной вокруг: мужской костюм-двойка, небольшая тряпочка, имевшая означать черное платье, и пара шлепанцев. У стены аккуратно стояли две так и не открытых дорожных сумки; возможно, туда их поставил портье.

Я поднял взгляд. Мёрфи с Кармайклом молча смотрели на меня.

Я пожал плечами.

— Ну? — спросила, наконец, Мёрфи. — Так в этом замешана магия или нет?

— Или магия, или неслыханно потрясающий секс, — ответил я.

Кармайкл фыркнул.

Я тоже чуть усмехнулся — и этого вполне хватило, чтобы визжащая часть моего мозга вырвалась из-за двери, за которой я ее держал взаперти. Желудок мой подпрыгнул, напрягся, и я опрометью бросился из комнаты. Кармайкл, благослови Господи его добрую душу, не соврал. За дверью и правда стояло ведерко из нержавейки. Я рухнул перед ним на колени, и меня вывернуло наизнанку.

Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы снова совладать с собой — но возвращаться в спальню у меня не было ни малейшего желания. Впрочем, все, что меня там интересовало, я уже высмотрел. Я не хотел больше видеть двух мертвецов, сердца которых буквально взорвались у них в груди.

И ведь кто-то использовал для этого магию. Кто-то использовал магию, чтобы нанести вред другому, нарушив тем самым Первый Закон. Весь Белый Совет в полном составе кондрашка хватит. Это не было ни проявлением злобного духа, ни нападением одного из созданий Небывалого, вроде троллей или вампиров. Это был осознанный, тщательно просчитанный акт чародейства, исполненный магом, человеком, способным оперировать изначальными энергиями творения и жизни.

Это было хуже, чем убийство. Это было отвратительное, чудовищное извращение, сопоставимое разве что с тем, как если бы кто-то забил другого человека насмерть шедевром Ботичелли, превратив нечто прекрасное в орудие грубого разрушения.

Это трудно объяснить тому, кто ни разу с этим не сталкивался. Магия сотворена жизнью, и в первую очередь — ощущениями, разумом и эмоциями человеческого существа. Оборвать такую жизнь, пользуясь для этого той же самой магией, которая этой жизнью порождена — чудовищное извращение сродни инцесту.

Когда Мёрфи с Кармайклом вышли из спальни, я уже сидел, тяжело дыша, дрожа и сглатывая слюну.

— Олл райт, Гарри, — сказала Мёрфи. — Займемся делом. Что там, по-твоему, произошло?

Я помолчал, собираясь с мыслями для ответа.

— Они приехали сюда. Выпили немного шампанского. Потанцевали немного под стерео. Потом отправились в спальню. Пробыли там меньше часа. Их шарахнуло, когда оба достигли кульминации.

— Меньше часа, — с сомнением в голосе повторил Кармайкл. — С чего это вы так решили?

— Продолжительность записи на диске — час десять. Прикиньте: несколько минут на танцы и шампанское, а потом они уже в спальне. Диск играл еще, когда их нашли?

— Нет, — ответила Мёрфи.

— Значит, его не ставили на повтор. Мне кажется, они хотели музыку только для фона. Чтобы все было в ажуре — и обстановка, и все остальное.

Кармайкл кисло усмехнулся.

— Ничего такого, до чего мы не додумались сами, — буркнул он Мёрфи. — Ему стоило бы постараться лучше.