Гротески - [89]

– За здоровье… – меланхолично произнес Арно и выпил.

– А известно ли тебе, Арно, что я сам очень и очень долго носился с мыслью сделать любовное признание твоей нынешней невесте?

– Нет, милый, об этом мне ничего не известно!

– Как же!

И я пустился в лихое заливание. Я стал говорить о том беспримерном впечатлении, которое всегда производила на меня Христина, о единственной прогулке с ней в темную, страшную ночь, о своих страданиях духа и о многом другом, известном лишь одному Богу…

– Все было бы хорошо, да вот силы воли не хватило… И, признаться, я до сих пор не могу постичь, как это у тебя хватило мужества… Пусть обернгеймцы говорят все что им угодно, но, на мой взгляд, ты – отважный и храбрый мужчина! Да!

– Вы думаете… ты думаешь?

– Ну конечно! Не только я – все удивляются твоей силе духа. Мало того, все голову ломают себе над вопросом: как это случилось? Я тоже ничего не понимаю.

– Собственно говоря… тут не было ничего странного…

– Знаешь, что: давай еще по одной! Как-никак день рождения кайзера всего раз в году! Кельнер! Ну и пока мы ждем, расскажи же мне!

– Ты, ты очень хо-хороший человек! Я хочу тебя все рассказать. Но ты должен пообещать, что больше никому об этом не расскажешь.

– Да чтобы я?.. Это просто оскорбительно с твой стороны говорить такое! Само собой разумеется, я сохраню твою тайну!

– Прошу… простите… прости, я не хотел тебя оскорбить!

– Хорошо, Арно. Я клянусь тебе, что буду держать свой рот на замке. Я клянусь тебе… Погоди-ка, а чем я могу поклясться?

– Это совсем необязательно!

– И все же я клянусь тебе бренными костями своей прабабки. Для тебя это достаточно священно?

– Достаточно, – неожиданно серьезно произнес Арно. Он прокашлялся, сделал еще один глоток, после чего откинулся на стуле и, уставившись на меня, прошептал: – На самом деле это было не мое решение.

Я об этом догадывался, но все же изобразил удивление:

– Нет? Тогда чье же?

Арно задумался, а затем возразил:

– Нет, конечно, сделать предложение я решил сам.

Вот теперь я по-настоящему удивился. Я спросил:

– Так как же это понимать?

– Ну, я бы не принял такое решение, если бы не обстоятельства.

– Хм? То есть что-то очень сильно повлияло на твое решение?

– Да, – ответил Арно. – Я бы не принял такое решение, если бы не выпил так много.

– Что, Арно, в момент признания ты перепил?

– Можно сказать и так, но не вусмерть пьян, я вполне гладко соображал.

– Значит, ты просто зарядился храбростью?

– Храбростью? Нет, храбрости не было совсем – скорее уж наоборот.

– Ты боялся?.. Значит, ты сделал предложение из страха?

– И страха не было! Я сделал предложение… по нужде.

– Ничего не понимаю, Арно. Ты ведь совсем не нуждаешься. Ты очень недурно зарабатываешь, имеешь кой-какие средства. Долгов у тебя никаких, место верное и положительное…

– Я сделал предложение не по внешней необходимости, а по внутренней.

Загадочный тон Арно сбивал меня с толку. Его толкнула необходимость? Но какого рода? И в чем? Я столкнулся с самой настоящей психологической загадкой.

– Но я тебе все расскажу как на духу. Случилось это так…

Да, господа, случилось это так.

Христине для каких-то домашних работ понадобилась особого рода доска, и с этой целью она отправилась в лесную торговлю «Микфета и сыновей». Арно Фальк обещал ей приготовить доску нужных размеров и вида и вызвался лично доставить заказ в ближайшее воскресенье. Так как Христина готовила родителям сюрприз, то попросила Фалька доставить ей доску в послеобеденное время, когда никого, кроме нее, дома не будет. Никто не должен был знать про готовящийся подарок.

– Придите часа в три, или даже немного раньше, – сказала Христина. – Я очень прошу вас некоторое время гулять около нашего дома и ждать до тех пор, пока все наши не уйдут. Как только они дойдут до ближайшего угла, вы скорей ко мне! Это будет вернее всего. Пообещайте мне сделать так!

Нечего говорить о том, что добросердечный Арно дал на все свое согласие.

На следующий день, в половине третьего часа, он был уже на Якобштрассе. Он ждал, ждал, ждал, но никто не выходил из дома Филиппа Потгарта. Тогда Арно отправился в ресторанчик, находящийся на противоположной стороне, сел у окна, заказал чашку кофе и стал следить за обстановкой с другой стороны улицы. Дом Филиппа Потгарта словно вымер, и, устав ждать, Арно заказал вторую чашку кофе. Вокруг него никого не было, и он невольно задумался над тем ответственным положением, в котором он нежданно-негаданно очутился. Он только теперь вспомнил, что вчера обещал Христине придумать какое-нибудь оригинальное выражение для поздравления. Совершенно испарилось из головы! Необходимо что-нибудь этакое измыслить, ведь девушка, надеясь на него, сама наверняка ничего не придумала. Он вынул из кармана записную книжку и задумался над подходящим выражением:

«Счастье и фарфор – одинаково легкие, одинаково непрочные!»

Поначалу ему понравился этот афоризм, но тотчас же показался неподходящим для радостного, высокоторжественного дня. Зачем огорчать стариков, которым, быть может, и без того несладко жилось?

«Счастье придет, радость принесет!»

Это было лучше, но все же не подходило, потому что Христина хотела выжечь на дереве что-то очень оригинальное. А такие надписи можно прочесть в каждом доме на всех полотенцах, подстаканниках и тому подобном.