Грот афалины - [134]

Дельфинчики в сейфе были — синие, на лиловых коробочках-подставках. Как раз такие, что Абдулла нашел в отеле. Пять штук… Офицер взвесил в руке один, другой… Перебрал руками все — на лице отразилась удовлетворенность.

— Один килограмм героина — полмиллиона долларов. Отпили уголок у какого-нибудь, — попросил он полицейского, который выгреб на стол еще и кучу бумаг, несколько пачек долларов. Офицер присел на стул перед Судировым столом, подвинул ближе к себе бумаги, начал просматривать их. За столом на месте Судира сидел другой полицейский и быстро-быстро писал, время от времени вскидывая глаза на горбоносого, ожидая, что он продиктует. Начал, видимо, составлять протокол.

Из надрезанного уголка подставки и правда сыпанул желтоватый порошок. Полицейский натряс его на ладонь, понюхал сам, поднес понюхать горбоносому офицеру. Даже Абдулле велели понюхать, словно какому-то криминальному эксперту-химику: «Такой?» И он авторитетно подтвердил: «Такой… Все такое…»

Когда наконец покинули кабинет, спустились вниз, увидели: возле скамьи лежит, скорчившись, прижимая руки к животу, тот полицейский, что караулил новичка-сторожа. Тяжело стонал, не разжимая зубов — наверное, у него была отбита печенка. Клапан кобуры торчал, как собачье ухо, а в кобуре было пусто. Новичок исчез вместе с пистолетом полицейского.

Глава седьмая

Никто в лагере, видимо, не ждал Судира так, как ждал его Янг. От волнения и одолевших мыслей долго не мог заснуть, а потом не то спал, не то галлюцинировал наяву. Порой то бросало в пот, то в дрожь, охватывала слабость. Болели глаза, дергало, кололо в ухе.

Когда наконец задремал, то приснилась толпа людей. Толпа шумит, по ней перекатывается гул, люди напирают друг на друга, рвутся в храм. Будто это тот самый храм на Главном, куда они пришли поклониться Вишну. В толпе толкотня, топчут друг другу ноги отец, Ганеш и дед Амос. Кавади несет не отец, а он, Янг, хоть и самый маленький и слабее других. Янг согнулся под тяжестью в три погибели, рама трет плечи, кажется, шею кто-то скручивает, как курице. «Иди! Да скорее же ты, не мешкай!» — подталкивает Янга в спину Ганеш. «Иди, иди! Заснул?» — Амос и отец тоже подталкивают его, щиплют от злости: «Из-за тебя можем опоздать! Все милосердие Вишну отдаст другим!» А вот уже снится, что Янг на базаре вместе с синьорой Терезой. Снуют между бесконечных рядов торговцев с товарами. На голой земле, на циновках, на подстилках, на лавках, табуретах, столиках, на прилавках, стоящих на шестах, развешанные на ветках, веревках висят и лежат дары леса, поля, огородов, плантаций, моря. «Тутти-фрутти! — беспрерывно повторяет синьора. — Тутти-фрутти!» — И все тащит к себе, наваливает на спину, на плечи Янгу, вешает на шею, на пояс, ставит на голову: «Неси в отель!» И вот уже не итальянка, а отец сует ему в руки пестрого поросенка: «Это наш, бери! Неси в отель! В комнаты синьоры! Она будет тебе матерью!»

Услышав такую новость, Янг хлопает глазами и просыпается, сердце бешено стучит, пульс болью отдается в больном ухе. Янг уже боится снова уснуть, опять приснится непотребщина. Дремота одолевает его, смежает веки, подсовывает новые кошмары. Будто кто-то больно сдавливает ему ноги и сует головой в заслон из светящихся пузырьков, чтоб ему отрезало голову. Скребут лапками и клешнями крабы, омары, лангусты, идут на него в наступление… В шуме Янг даже различает отдельные выкрики крабов: «Янг уже сдох! Сдох и лапки вытянул! Сюда, все сюда! Большая пожива будет! Не сравнишь с рыбой!»

Когда же на самом деле услышал живые человеческие голоса, вздохнул с облегчением: спасибо Вишну, кошмары кончились. «Я — живой, и наступил новый день… Что он принесет?»

О чем говорят люди, пока трудно понять, голоса доносятся задыхающиеся, срываются. Видно, люди только что вынули загубники изо рта. Янг следит из-за бруствера и считает черные, едва заметные головы тех, что вынырнули из воды: одна… две… три… Трое? Нет, вон и четвертый, вылезает на пляж с мотком черного резинового провода и лампочкой на конце. Голоса некоторых кажутся знакомыми, один так даже очень…

«Судир!.. Вон тот, самый маленький… Последним на пляж вылезает. А самый высокий — „старик“ — вчера был на плоту. И Пит, он вчера был на субмарине… Пригласили-таки Судира, не обошлись без него…»

Вот уже все топчутся на пляже, шлепают ластами. От черных, словно полированных, костюмов отражается свет лампочки. Тот, что с проводом, сразу приступил к работе, принялся забивать в стену крюк.

Янг понемногу успокаивался, у него отлегло от сердца. Будто увиденная реальная опасность — Судир — перестала быть опасностью. С этого момента Янг изо всех сил насторожил зрение и слух. Не все слышал полностью, что говорилось, не все понимал. Говорили, как и в те дни, по-английски, что-то нагружали на плот, а что-то — с плота на пляж. Янг пытался подставлять свои слова вместо недослышанных, чтобы уловить смысл. И кое-что получалось, хотя, может, и не совсем то, что говорилось.

Голос Судира:

— Ну и… (страшно) у вас тут!.. И людям, не только дельфинам. А дельфины… (пещер не любят).

Пит:

— К сожалению, да… (лучших условий) им создать не можем. Если бы были хорошие условия… (то и без дельфинов бы обошлись).