Громкие дела. Преступления и наказания в СССР - [52]

Адвокат Генрих Падва представлял в том судебном процессе интересы самого Пушкина, который оказался в страшной роли потерпевшего. Убийцу приговорили к смертной казни. Но жизнь семьи Пушкиных резко изменилась.

– Мы едва пережили это тяжелое время, – вспоминает дочь. – Все обязанности, которые брат выполнял, перешли на меня. Отец был очень печален. И как-то сразу сдал.

Врачи, больницы стали привычными в жизни судьи Пушкина. Он перестал петь. Умер в 53 года. На кладбище они похоронены рядом – героический отец и его юный, подававший большие надежды сын.

История судьи Пушкина – доказательство того, что жизнь не вписывается ни в какие схемы и рамки. Его удивительная судьба – урок всем нам. О чем он? О том, что невозможно всех преступников поставить на путь истинный? Или о том, что в любой момент тебя, несгибаемого и волевого, может сломать семейная трагедия? Или о чем-то другом? Думаю, у каждого он будет свой.

Глава 2 Первое дело о заказном убийстве судьи

В 1994 г. в Чите в подъезде собственного дома была застрелена судья Валерия Зарубина. Раскрыть убийство удалось только спустя три года благодаря известному авторитету. Помимо киллера на скамье подсудимых оказалась женщина-адвокат.

Это первое дело о заказном убийстве судьи в нашей стране слушалось Верховным Судом Республики Бурятия (во избежание необъективности со стороны коллег погибшей). За 40 лет своего судейства Зарубина прославилась тем, что рассматривала самые сложные дела, в числе которых – история милиционера Александра Астафьева, который в 1965 г. в Чите расстрелял мирных жителей около продуктового магазина (в 2009 г. в Москве майор Денис Евсюков повторит его путь, расстреляв людей в супермаркете).

Зарубина была судьей жесткой и бесстрашной, выносила смертные приговоры главарям банд. При этом в быту она отличалась добротой и веселым нравом и в итоге пострадала из-за любви к животным.

Прежде чем говорить о страшных делах, которые рассматривала судья Зарубина, и об ее не менее страшной смерти, я хотела бы рассказать вам о том хорошем, что было в ее жизни.

Далеко не все, даже самые близкие ее друзьям и знакомые, знали, что изначально Валерия Зарубина вовсе не собиралась связывать свою жизнь с юриспруденцией.

Вот как описывает ее историю сын, который ласково называет ее «маманей» (по аналогии с героем рассказа Шолохова «Нахаленок»):

– Семнадцатилетняя Аллочка Дурашкина (Дурашкина – ее девичья фамилия, а Аллочкой ее называли родные и близкие) со своей подругой отправилась в Ленинград поступать в торговый институт. В тот первый послевоенный год работа в торговле считалась стабильной, надежной и престижной. Увидев общежитие – огромную комнату, похожую на школьный спортзал, плотно заставленную рядами не вполне опрятных коек, девушки развернулись и ушли искать другое, более спокойное учебное заведение.

Так абитуриентки проинспектировали несколько вузов: медицинский, педагогический, библиотечный – там сыро, тут тесно. И наконец, удача – светлые аудитории и теплое общежитие. В результате Аллочка оказалась студенткой Ленинградского технологического института, факультета, где учили будущих специалистов по изготовлению и хранению боеприпасов. Года оказалось достаточно, чтобы понять: боеприпасами заниматься ей не хочется. Будущая судья Дурашкина на крыше вагона поезда вместе с такими же, как она, лихими безбилетниками, отправилась в Свердловск, где поступила в юридический институт.

– После окончания института маманя попала в Бырку – село в Читинской области, – продолжает сын. – Дослужилась до судьи. В Бырке было скучно. Маманя даже начала вышивать крестиком, но это не помогало. И тогда она записалась в танцевальный кружок. Уж не знаю, сколько занятий она посетила. Знаю только, что в райкоме партии ей объяснили, что танцевать в кружке в маленьком селе судье не пристало. Да и фамилию заодно неплохо бы сменить. «Судья Дурашкина» – звучит не то чтобы очень. Но когда маманя вышла замуж, появилась судья Зарубина.

Как Зарубина относилась к мелким неприятностям, отлично иллюстрирует, например, такой случай.

– Однажды ночью мы проснулись от страшного грохота. Грохотало в кухне, и все бросились туда. Все знают эти кухни в пять квадратов, где толком не развернуться. В таких кухнях в те времена почти у всех в целях экономии места к стене была прибита полка, где стояли банки с припасами. У мамани такая полка висела над газовой плитой, и на ней стояли банки с мукой, сахаром, гречей и рисом. И ночью полка упала. А перед тем, как она упала, поздно вечером, мама сварила большую кастрюлю борща, чтобы назавтра нас этим борщом накормить (помните: «Будете вчерашний борщ? Приходите завтра»?). Борщ был горячим, и маманя оставила его на плите. При падении полка сбила кастрюлю, и борщ, не успевший еще стать вчерашним, залил рассыпавшиеся муку, сахар, гречу и рис. Ну и понятное дело, заодно полка зацепила несколько тарелок и чашек – в пятиметровых кухнях все рядышком, все под рукой. Мама с минуту молча смотрела на месиво из муки, сахара и круп, залитых борщом и засыпанных осколками посуды, потом села на стул и расхохоталась. Она смеялась долго и весело. Через минуту хохотали все.