Громче, чем тишина - [21]

– Третьего июня 2009 года охрана мужа не пустила Ольгу в собственный дом в Серебряном Бору. В доме находились маленькие дети – Миша и Аня, пяти и десяти лет. Доступ к ним был закрыт внезапно, без объяснения причин. Когда ваш муж член Совета Федерации и имеет депутатскую неприкосновенность, то даже милиция не в силах с ним тягаться. Так началась мучительная изоляция двух детей от матери, а также бабушки и дедушки. Блокада длится уже более года…

Сергей Березовский говорил пронзительно, но при этом юридически грамотно и точно:

– Не так важно, с кем суд оставит проживать детей. Страшна технология, которая применяется при изоляции детей одним из родителей. Настраивание ребенка, внушение – это жесточайшее насилие над личностью и душой маленького человека! Каждый практикующий психолог вам подтвердит, что ребенку за пару недель можно внушить ненависть даже к любимым ранее матери или отцу, день за днем пользуясь его зависимостью и доверием. Технология похитителя предполагает, что ребенка будут опрашивать в суде, поэтому его готовят как настоящего бойца! Ребенок повторит что угодно за тем взрослым, с которым проживает. И эту слабость безжалостно эксплуатируют «особо умелые» и жестокие родители, изолирующие детей. Это не просто трагедия – это рейдерский захват! Как любое уголовное преступление, оно должно иметь правовую оценку в демократическом обществе!

Я была потрясена тем, что этот мужественный человек не боялся называть вещи своими именами. Отец Ольги Слуцкер отчасти напоминал моего собственного папу, которым я так гордилась.

Женя Чахоян взяла слово:

– Проблема в том, что многие взрослые просто считают, что запугивание и унижение – это наиболее оптимальный способ сохранения порядка в семье и контроля над ребенком. И, как это ни прискорбно, даже среди нас есть люди, которые сами в детстве подвергались семейному насилию и привыкли к такому стереотипу общения. Пожалуй, эти методы воспитания считаются в нашей стране традиционными.

Мы пытались донести до чиновников, что психика маленького человека, насильно лишенного родителя, особенно матери, страдает непоправимо. И по идее кто, если не эти люди, должны знать о том, насколько беспомощны дети, подвергаемые ежедневному психологическому давлению? Мне казалось, что достаточно лишь озвучить проблему на форуме, чтобы чиновники приняли меры и похищения детей перестали быть безнаказанными. Я верила, что каждый из них абсолютно живой, неравнодушный и понимающий человек.

Мой монолог резко прервал кто-то из докладчиков, инфантильно заявив:

– Уважаемые коллеги, хочу заметить, что в России таких исследований не проводилось. В законе на данный момент даже отсутствует формулировка, что следует считать «психологическим насилием»!

Тут до меня дошло, почему наш вопрос незаслуженно обделен вниманием общественности и политиков. Случайно ли? Ведь если правовой оценки нет в голове, то откуда ей взяться в законе? Реакции общества подобны реакциям ребенка, получившего травму, подумала я. Ребенок переживает проблему внутри себя – не сообщает о ней взрослым, потому что не находит слов… Вырастая, он обычно уже не обнаруживает в себе сил дать должную оценку произошедшему. У ребенка искажается понятие нормы, укореняется сознание жертвы. Повзрослев, человек уже не может даже осудить своего обидчика, потому что с годами травма становится частью его личности, а обида и боль укореняются в бессознательном.

Посмотрим на российское общество. Пережив за последние сто лет столько потрясений, войн и несправедливости, мы продолжаем устанавливать памятники вождям и почитать тех, кто отправлял в ссылку наших дедов и, будто губкой со школьной доски, стирал миллионы семейных историй. Выходит, наше глубоко травмированное общество не в состоянии не только пережить, но и открыто признать свою травму! Оно либо угодничает, прогибаясь под власть, либо проявляет к ней слепую агрессию. Как дети, воспитанные в «узаконенных» видах того или иного насилия, депутаты и парламентарии по-прежнему не желают возвращаться в прошлое и предпочитают жить с этим слепым пятном в сознании! Неужели нашим обществом овладел стокгольмский синдром[1], и насилие оправдано по умолчанию? Мне хотелось кричать о нормах Международной конвенции, о недопустимости разлучения с матерью, но – кому? Тем, кто и без меня прекрасно знал законы, но молчал и бездействовал?

Так мы впервые столкнулись с тем, что уважаемые докладчики, несмотря на все полномочия, не могут найти решение наших проблем. И даже личная встреча с самыми высокими чиновниками по сути не отличалась от любой из сотен полученных мною из разных ведомств отписок, в которых сквозило равнодушие и беспомощность.

Вернувшись домой, я нашла в интернете блог Ольги Слуцкер. Судя по дате, она завела живой журнал как раз в дни форума. Прочитав его, я еще больше осознала масштаб нашей беды.

olya_sloutsker 26 ноября 2010 написала:[2]

Мой первый пост в ЖЖ.

Я долго не решалась завести свой блог в ЖЖ. Хотя сделать это мне советовали друзья, когда в какой-то момент, даже, наверное, раньше меня, поняли, что быстрое воссоединение с детьми мне не светит. Практически каждую неделю в течение последнего года я планировала открыть account в ЖЖ. И все время откладывала это. Может, потому что всегда побаиваешься зайти в то пространство, где еще не был. Итак, 17 месяцев и 21 день я не видела своих детей, 11-летнего Мишу и 6-летнюю Аню. Моя история растиражирована средствами массовой информации и в интернете. В своем блоге я напишу правду о том, что произошло со мной, моими мамой и папой и моими детьми. Я решила это сделать, потому что не знаю, когда я увижу своих детей, и увижу ли я их когда-нибудь. Я хочу, чтобы когда-нибудь мои дети прочитали мой блог и узнали правду, как боролась за них мама, как она жила в то время, когда мы были полностью изолированы друг от друга. Но если все, даст Бог, закончится хорошо, то это просто будет странная, грустная и горькая история со счастливым концом.