Гром среди ясного неба - [7]

Леонардо довольно долго изучал мою работу… изображение архангела Михаила с распростертыми крыльями и сверкающим мечом в руке. Я выбрала довольно распространенный сюжет, в духе библейских образов, которые любил рисовать на фресках сам Леонардо. На первый взгляд мой ангел-воин не представлял особого интереса, хотя бы потому, что тема была достаточно избитой.

Но я знала: Леонардо будет рассматривать мои рисунки с интересом.

Мысленным взором я видела то, что наверняка увидел он в прекрасных чертах мужского лица, нарисованного черным грифелем, а именно, мстительную сущность архангела. Поза святого Михаила была традиционной, немигающий взгляд устремлен на зрителей. Но хотя на нем и было привычное белое одеяние, а в руках сверкающий меч, мускулистая фигура архангела отличалась от ее обычных изображений. Это был не столько посланец Всевышнего, сколько чувственное, вполне земное создание мужского пола. В общем, мой рисунок скорее был уроком анатомии, нежели религиозным сюжетом.

Однако более всего земным архангела делали его глаза.

Рисуя их, я хотела передать во взгляде жизненную мощь, отличавшую и его тело. Однако то, что получилось на странице моей тетради, было намного мрачнее и сильнее. В глазах архангела не было горделивого праведного гнева. Скорее в них читалась внутренняя боль простого воина, уставшего от сражений, пусть даже битвы эти были предначертаны свыше.

Мне не нужен был натурщик для моего портрета. У архангела были те же прекрасные черты, какие я видела во сне каждую ночь. Лицо, которое мне больше никогда не увидеть в дневные часы.

Не успела эта мысль промелькнуть в моей голове, как Леонардо вновь посмотрел на меня и наши взгляды встретились. На какое-то мгновение в его глазах промелькнула та же самая боль, что переполняла меня, как будто он угадал мои душевные муки. У меня перехватило дыхание. Неужели он, как и я, до сих пор болезненно переживает события той жуткой ночи?

Впрочем, в следующий миг лицо учителя приняло свое обычное, слегка насмешливое выражение. Он закрыл тетрадь и протянул ее мне.

— Отличная работа, мой мальчик. Уверен, что придет время, когда я буду просить тебя рисовать фрески, а не штукатурить стены.

Не успела я задуматься о таком неожиданном повышении, как мастер поспешил добавить.

— Мы позднее поговорим о твоей новой работе, Дино. В данный момент мне нужно, чтобы ты пошел со мной, потому что твое присутствие необходимо при обсуждении нового заказа, который я взялся выполнить для Моро.

Под этим именем он имел в виду, разумеется, герцога Миланского, которого из-за его смуглой кожи прозвали Моро, то есть мавром. Будь мне поручено сделать наброски к портрету Лодовико Сфорца, я бы сосредоточила внимание на резких чертах его лица, которые, принадлежи они более жизнерадостному человеку, скорее показались бы красивыми, нежели жестокими. И, конечно же, я бы особо подчеркнула густую копну черных как смоль волос, которыми он так гордился, хотя они уже и начали редеть на макушке.

Холодный властолюбивый правитель, он стал герцогом Милана несколько лет назад, после того, как был убит предшественник, его родной брат. Хотя придворные советники постоянно указывали на виновника этого злодеяния, Лодовико воспользовался распрями и захватил власть над Миланом, отняв герцогство у вдовы и ее малолетнего сына, своего племянника, прямого наследника престола.

Хотя Моро и утверждал, что его приход к власти был лишь временной мерой, — до той поры, когда мальчик повзрослеет, чтобы взять на себя эту роль, — никто не верил, что Лодовико когда-нибудь выпустит из рук бразды правления герцогством. Если он и уступит власть, то лишь под давлением силы. Мнение народа вскоре подтвердилось. Лодовико отказался от роли регента и попросил папу даровать ему титул, на который он по сути дела не имел права. Папа еще не дал согласия, и Лодовико решил узаконить неправедно присвоенный титул, ведя войны против соседних провинций.

Надо сказать, что в наши времена исход войн определяли не столько пехота и конница, сколько использование машин. Именно по этой причине Леонардо и был приглашен ко двору новоявленного герцога Миланского. Несмотря на звание придворного художника, деньги он получал отнюдь не за умение рисовать картины или фрески.

Лодовико куда более интересовал инженерный гений Леонардо, который тот самым нескромным образом расхвалил в своих многочисленных посланиях герцогу. Именно инженерный талант Флорентинца вызвал у герцога интерес, и он решил нанять человека, от которого другие правители отмахивались как от чудака.

Леонардо и Лодовико словно были созданы друг для друга. Не удивительно, что такой авантюрист как Моро не мог устоять перед соблазном нанять талантливого инженера и зодчего, который утверждал, что может строить подводные корабли и переносные мосты, не говоря уже о машинах, способных выпустить в небо десяток смертоносных стрел за то время, которое потребовалось простому лучнику, чтобы выпустить всего одну. А где Леонардо нашел бы такого покровителя, который готов вкладывать немалые деньги в создание фантастических конструкций, большинство которых, по моему мнению, никогда не увидели свет и остались лишь на бумаге?