Гробница Крокодила - [18]
– Пирра, ты где?
Бутоны водяных лилий раскрылись и превратились в огромные треугольные цветы с фиолетово-синими лепестками, острыми, точно копья. Они тянулись вверх, словно руки, воздетые к Солнцу. Их аромат дурманил голову.
Тут Гилас забеспокоился всерьез. Мальчик лихорадочно осматривал берег. Пусть Пирра сейчас выйдет из камышей, растрепанная и сердитая! Или пусть прилетит Эхо и приведет его к девочке. Или пусть Разбойница в шутку на него наскочит, она ведь так это любит.
Но вокруг тишина, только камыши и папирус шепчут друг другу свои секреты. Уж они-то знают, где Пирра, только говорить не хотят.
Тут прилетела стая уток и опустилась на воду посреди протока. Гилас рассеянно наблюдал, как от птиц по воде расходятся круги. Большое полено рядом с лилиями покачнулось.
Вдруг в глазах у Гиласа замелькали огни, а ему в висок будто вонзился пылающий палец. О нет, только этого сейчас не хватало…
Поздно: завеса, скрывающая мир Духов, отлетела в сторону, и чувства Гиласа сверхъестественным образом обострились.
Теперь он видит фиолетовый запах водяных лилий: аромат висит в воздухе, точно дымка. А вот тихое чавканье: это лягушка прыгает среди камышей. Потом Гилас уловил сердцебиение неизвестного ему болотного чудовища – медленное, но сильное.
Услышать бы, как бьется сердце Пирры!
Мальчик еще раз окинул взглядом берег, но повсюду лишь камыши и папирус. Растения пронзительно-зеленые, а красная глина на берегах кажется такой яркой, что от нее рябит в глазах. А вот тень Гиласа чернеет позади него, уперев руки в бока…
Как же так? Ведь он стоит с опущенными руками!
Гилас обернулся. Нет, тень точно принадлежит ему. Она тянется от его ног, как и все обычные тени, вот только делает совсем не то же самое, что хозяин. Обескураженный Гилас прирос к месту, а тень подняла руку, прикрыла глаза от Солнца, а потом второй рукой указала на мелководье.
Краем глаза мальчик заметил, как к водному потоку летит еще одна утка. Из-за обостренных чувств Гиласа ее сине-желтое оперение сверкало так ярко, что било по глазам, а когда она опустилась на воду, всплеск прозвучал, будто грохот водопада.
Тень Гиласа тоже наблюдала за уткой. Вот она снова уперла руки в бока и склонила голову набок, будто чего-то ждала.
Выгнув шею, утка как следует встряхнулась и сложила крылья. Вдруг позади нее водяные лилии разлетелись в разные стороны. Утка даже крякнуть не успела. Огромные челюсти с хрустом сомкнулись и утащили птицу под воду.
9
Гигантский ящер заглотил утку в два счета, потом изогнулся, будто змея, и поплыл в сторону Гиласа.
«Крокодил», – пронеслось в голове у потрясенного мальчика. Так вот они какие.
Казалось, это чудовище не из плоти, а из камня. Массивное, словно закованное в броню тело щетинится шипами. Чешуйчатая пасть сплошь утыкана острыми зубами. Ящер приоткрыл ее, словно улыбался непонятно чему. Ничего не выражающие желтые глаза пристально смотрели на Гиласа.
Мальчик медленно попятился.
Крокодил замер на мелководье, следя за добычей.
Мысли Гиласа испуганно заметались в голове. Ящерицы передвигаются очень быстро, ему ни за что не убежать от крокодила, а ножом эту твердокаменную шкуру не проткнешь. Вдруг за спиной Гиласа раздалось громкое шуршание, и из камышей выскочил второй крокодил. Ноги у него кривые, как у всех ящериц, и бегает он на них с удивительным проворством.
Оставалось лишь одно. Гилас кинулся к ближайшей финиковой пальме.
Ствол дерева клонился над водой. Гилас вскарабкался вверх, но не высоко. Так крокодилы его достанут. Оба ящера стремительно приближались к жертве. Веток на стволе пальмы нет, хвататься не за что: они растут только на верхушке, все вместе. Придется снова испробовать фокус, который Гилас до этого проделывал всего один раз, и то несколько лет назад: тогда кабан загнал мальчика на сосну.
Покрепче обхватив ствол ногами и вцепившись в него одной рукой, Гилас снял с шеи моток веревки, обмотал один конец вокруг правого запястья, протянул веревку за деревом и торопливо привязал другой конец к левому запястью. Так удобнее хвататься за ствол. Кора у пальмы странная – жесткая и неровная, будто сосновая шишка. Она вся покрыта колючими чешуйками, и сыромятная кожа хорошо за них цепляется. Именно на это Гилас и надеялся. Он рванулся вверх и зацепил веревку повыше. Потом, держась за дерево обеими ногами, он наполовину подпрыгнул, наполовину подтянулся.
Но и таким способом Гилас высоко не залез. Крокодил из камышей разинул пасть и с пугающей легкостью подпрыгнул. Его морда мелькнула так близко, что Гиласа обдало зловонным дыханием ящера. Крокодил упал и подскочил снова. С мрачным упорством Гилас лез по стволу пальмы: то полз, то подпрыгивал, то подтягивался.
Крокодил глядел на мальчика с этой своей жуткой ухмылкой, но больше на пальму не наскакивал. Гилас вздохнул с облегчением. Похоже, крокодилы по деревьям лазить не умеют.
Высоко над головой мальчика Солнце ярко светило сквозь лохматые ветки, густо растущие на верхушке пальмы. Гилас рискнул посмотреть вниз и вздрогнул: он над самой водой!
А тем временем на берегу крокодил помельче (тот, который выбежал из камышей) потерял интерес к строптивой добыче. Ящер сполз по берегу в воду и поплыл к песчаной отмели. На нее уже забирались другие крокодилы, желавшие погреться на солнышке.
