Григорий Отрепьев - [28]

– Каков он из себя?

– Он молод, не больше двадцати трех лет, бритый, красивый, светлокожий, есть две бородавки – одна на носу под правым глазом, другая на лбу, у него длинные, белые руки, которые служат докозательством благородного происхождения; у него живой ум, и он обладает красноречием, в его походке и разговоре много благородства. Также, – тут нунций, понизив голос, сказал, – недавно он всеръез заинтересовался нашей святой католической церквью, он уже прочитал Библию на латинском языке и пообещал, что в скором времени перейдет из еретического греческого учения в истинную веру.

– А царевич, не смотря на молодой возраст, далеко не глуп, – заметил Сигизмунд и усмехнулся.

– Даже более того. Он разумен не по летам, обладает дальновидностью. Недаром он пообещал мне в случае поддержки привести всю Русь под власть Папы Римского.

– Ты смотри, каков претендент, а?! Но и вы, отец, не промах: никогда не упустите свой шанс в распространении католичества.

– Я лишь пекусь о заблудших душах, сын мой, – проговорил престыженный иезуит, – которые погрязли в скверне и неверии. Всем давно известно, что схизматики просто безбожные дикари, фанатики, язычники. Не только нам, но им будет на пользу принятие святой латинской веры, которая убережет их от адского пламени.

– Пути Господа неисповедимы, – ответил Сигизмунд и перекрестился.

На этом их разговор закончился. Рангони дал поцеловать Сигизмунду свою руку, после чего молитвой благословил его. Уже перед дверью, он вдруг обернулся и сказал:

– Ваше Величество, мы должны поддержать царевича Димитрия, настоящий он или же просто самозванец; это в наших же интересах.

– Я понял вас, святой отец, и постараюсь последовать вашему совету.

Вечером того же дня, пробираясь сквозь гулкие улочки Кракова, понаправлению к королевскому дворцу, шли закутанные в длинные черные плащи две фигуры, их головы были спрятаны под большими капюшонами, отбрасывающие тени на лица. Один из незнакомцев был высокий, грузный; другой много ниже ростом, подвижный, и судя по походке, молодой. Наконец, добравшись до тайной двери, высокая фигура постучала в нее. Дверь отворилась, незнакомец проговорил пароль, после чего следом за стражником направилась вместе с путником по длинному темному коридору, освещенного лишь одним факелом. Поднявшись по винтовой лестнице, фигуры остановились и скинули плащи – это были Григорий Отрепьев и Юрий Мнишек. Их проводили в залу, усадили за столик, угостив вином и фруктами, после чего попросили подождать.

– Волнуешься, царевич? – тихо спросил сандомирский воевода.

– Очень вельможный пан. Я боюсь, а вдруг король откажет мне в поддержки, тогда меня ждет плаха на Лобном месте в Москве. Годунов мстителен и коварен, он не простит мне покушение на трон.

– Не волнуйся, наш король поможет тебе, не в его интересах быть пособником узурпатора Годунова.

– Это точно. Узурпатор, вот он кто!

К ним подошел слуга и пригласил в кабинет Сигизмунда. Григорий снова побледнел, сердце бешено забилось в груди. Он стал считать свои шаги: один, два, три… Еще, еще, вот она, раписная дверь, за которой сидит тот, кто либо примет его с почестями, либо отправить восвояси. Нет, не должно случиться ничего плохого: большинство панов и иезуитов на его стороне, а Сигизмунд прислушивается к их мнению.

Дверь отворилась. Григорий, тяжело ступая, прошел в комнату, пол которой был застелен дорогим персидским ковром. Король Сигизмунд встал ему на встречу и, поприветствовав как равного, пригласил сесть с ним за стол. Юноша сглотнул слюну и покорно опустился в мягкое кресло, его голубые глаза пристально глядели в карие глаза короля. Юрий Мнишек торжественно проговорил здравицу Сигизмунду, после чего представил гостя.

– Так вы и есть царевич Димитрий, сын Ивана Грозного? – спросил король, а сам подумал: «То, что он никакой не царевич, ясно сразу, у того, судя по портретам, не было никаких бородавок, да и внешностью не выдался. А этот и красив, и умен, грамоте обучен, знает несколько языков – чем не претендент на московский престол?»

– Да, Ваше Величество, – с поклоном ответил молодой человек, – я есть царевич Димитрий Иоанович.

– Рад видеть вас в моем доме. Я много слышал о вашей судьбе и признаться, был несказанно рад тому, что вам удалось избежать смерти.

– Да, вы правы. Еще в детстве Борис Годунов, отнявший у нашего рода власть, решил избавиться от меня, единственного оставшегося наследника московского престола… – Григорий слово в слово перессказал историю своего «спасения», слезы катились по его щекам, когда он рассказывал о притеснениях и лишениях, о жизни в монастырях и скитаниях по земле, – Ваше Величество, прошу принять меня и помочь, ибо только тот, кто испытал на себе несправедливость, поймет лишенного всего. У меня отняли отца, детство, лишили брата Федора, покоя, родного дома. С ранней юности я не ведал радости. Теперь же, когда я повзрослел и возмужал, то хочу вернуть то, что принадлежит мне по праву. Не откажи мне, прошу! – юноша говорил на одном дыхании, щеки его порозовели, из глаз текли слезы, он встал на колени перед королем и поцеловал ему руку. – Не отталкивайте меня, защитите от изверга Годунова!