Григорий Отрепьев - [11]

– Так ты согласен занять место узурпатора Бориса Годунова, который незаконно присвоил себе трон, не являясь потомком Рюриковичей?

– Да… я… я согласен, – с дрожжью в голосе ответил Григорий, по его щекам текли слезы.

– Вот и хорошо, мой мальчик, – Пафнутий дал знак убийце удалиться.

Оставшись вдвоем, архимандрид протянул молодому человеку свернутый лист бумаги, в котором блестел при свете луны крест удивительной красоты. Невольно Отрепьев залюбовался им, в его памяти всплыли воспоминания о царских палатах, почестях, оказанных государю и в его голове родилась мысль: «А правда, чего это я отказываюсь? Да любой был бы счастлив, окажись на моем месте. Только подумать – я сам государь всея Руси! Такое только в мечтах мне и снилось!»

– Я согласен принять имя царевича Димитрия и захватить трон, – уже высокомерным тоном произнес Григорий.

– Дай мне руку, государь, – старик взял его ладонь в свою, сжал и ответил, – отныне имя твое Димитрий Иоанович, ты будущий царь!

Всю оставшуюся ночь молодой человек не мог заснуть. Он то и дело перечитывал письмо, в котором содержалась инструкция, как себя вести, что, где и кому говорить. Но главное, что никому он не должен открывать своего царского происхождения до тех пор, пока не пересечет он границы русского государства. Решено было идти сначала в Литву, а затем в Польшу – Речь Посполитную и заручиться поддержкой любого, кто готов не только поверить в том, что он и есть царевич, но и помочь занять отчий престол.

Прохаживаясь из угла в угол, Григорий заучивал наизусть свою «историю спасения», ибо ошибись он хоть в чем-то, быть беде. Последующие дни он почти ничего не ел и не пил, так сильно было его волнение. Те, кто хорошо знал Отрепьева, были поражены изменениям, происходящим с ним. Однажды за разговором он вдруг спросил:

– Что вам известно о царевиче Димитрии?

Один из монахов перекрестился и ответил:

– Погиб он от рук злодеев в возрасте десяти лет. Упокой Господь его душу.

Остальные тоже перекрестились. А Григорий проговорил:

– А что, если царевич жив здоров и сейчас проживает где-то в Москве? А?

– О чем это ты говоришь? – воскликнул в ужасе один из монахов.

– А то, что убили-то вовсе не Димитрия, а другого мальчика, а сам царевич спасся от рук убийц и долгое время проживал со своими покровителями далеко на севере.

Присутствующие переглянулись. Кто-то даже поперхнулся от услышанного.

– Откуда тебе это известно, Григорий? – спросил молодой послушник. – Уж не ты ли чудом спасшийся царевич?!

– А если и я, то что с того? Всем же известно, что Годунов узурпировал власть незаконно, не являясь потомком Рюриковичей, в то время, как законный наследник престола прозябает в нищете и лишениях. С чего вдруг во время правления нынешнего государя сейчас повсюду бушуют голод и неурожай, люди умирают от голода, на дорогах стало опасно. Уж не сам ли Господь карает Годуновых за все злодеяния? – Отрепьев говорил лишь то, что ему следовало говорить. Сам Пафнутий дал приказ разнести повсюду сплетни о чудесном спасении царевича, но таким образом, чтобы это оставалось загадкой, дабы возмутить жителей Москвы.

Однажды глубокой ночью ему приснился странный сон, будто он, одетый в златотканные одежды, сидит на троне, а его руки с белыми, тонкими пальцами, унизанные перстнями, держат знаки власти: скипетр и держава. А внизу, на самой земле, стоят коленопреклонненые люди, и насколько хватало глаз, до самого горизонта люд держал головы склоненные в знак покорности. Григорий резко проснулся, обливаясь холодным потом. Он потрогал кисть руки там, где бился пульс, и провел пальцем по вене. «Я царевич! – ликовал он. – Я истинный царевич!» С этого момента молодой чернец уже не сомневался в своим «царском происхождении».

Слухи о чудесном спасении Димитрия волной прокатились по Москве. Люди перешептывались в своих домах, гадая, как такое может случиться, если мать царевича Мария Нагая оплакивала сына у его гроба? Неужто и правда был похоронен другой мальчик? Даже о голоде народ позабыл. Иной раз случались стычки между противоборствующими сторонами: одни с нетерпением ожидали прихода Димитрия Иоановича, другие искренне поддерживали Годунова, не веря в «чудное спасение».

Царь Борис Годунов поначалу скептически отнесся к подобным слухам: чего только не услышишь от простолюдинов. Но потом, когда и многие бояре стали ожидать законного сына Ивана Грозного, царь решил принять меры. Ему донесли, что сей слух распространяет чернец Григорий Отрепьев, что жил в Чудовом монастыре. Государь в гневе приказал схватить этого юнца и отправить в ссылку.

Дед Отрепьева Замятни, прознав, что его внуку грозит опасность, тайно встретился с ним и сказал:

– Бежать тебе надо, мой родной, из Москвы. Годунов ищет тебя. Не дай Бог на кол посадит.

– Куда мне бежать, деда? – со слезами на глазах прошептал молодой человек и положил голову на колени старика.

Замятни ласково пригладил рукой его волосы, едва сдерживая слезы. Он любил внука, не хотел ему зла, вот и решил он поговорить с архимандридом Пафнутием о дальнейшей судьбе Григория. Было решено, чтобы тот немедленно покинул в Москву и на какое-то время скрылся бы от глаз тирана Годунова.