Гридень и Ратная школа! - [74]

Впрочем, далеко убежать мы от них не успеваем. Через десяток метров утыкаемся в невидимую стену. В прямом смысле невидимую.

Дальше хода нет — только если мы не хотим повторить судьбу спятившего богатыря. Вон и лапы его задние в воздухе болтаются, как бы намекая, что путь вперёд нам заказан.

Саму сетку при всём желании быстро перековать не выйдет. Уж слишком это опасно, её же касаться придётся.

Понимает это и Войтех.

Мёртвоголов наскоро распаляет горн и лупит светящейся ладонью по стене. А после ещё и кулаком сверху прикладывается. И всё это одной рукой, да ещё и за какую-то долю секунды!

Вот оно настоящее мастерство! Я даже восхитится прытью Войтеха не успеваю, а сполоха от ковки уже нет и в помине. На его месте лишь глубокая выбоина в стене. В неё-то Мертвоголов и ныряет.

— За мной! — доносится из рукотворного ответвления. Но я и без всяких приказов уже вовсю протискиваюсь в каменную кишку.

Через несколько секунд мы вдвоём оказываемся по ту сторону от сетки-невидимки. И Войтех тут же снова прикладывается кулаком к стене.

Вспышка!

Окольного прохода больше нет. Вот только твари он и не нужен. С её то регенерацией она запросто протащит свою тушку через смертоносные нити и даже не почешется.

Когда мы отбегаем чуть дальше, я оглядываюсь назад и с облегчением выдыхаю. Спасены! Нежить потеряла к нам с командиром всякий интерес и теперь вовсю смакует останки богатыря. Своими щупальцами она оплела гигантские лапы нечисти и те медленно, но верно плавятся в смертельных объятиях.

Жутковатое зрелище!

А ещё, как я и предполагал, сетка из графена совсем не доставляет неудобств твари.

Клянусь всеми богами этого мира, если выберусь живым из этой передряги, то первым делом освою местный огнемёт. А если такового здесь нет, то разработаю сам. Специально для подобных тварей.

Солнечный свет бьёт по глазам.

Я и сам не заметил, как мы с Войтехом пронеслись по тёмному тоннелю и выскочили наружу.

Сердце бухает в груди как ненормальное, а единственная рука то и дело подёргивается от пережитого напряжения. Вот только это не важно. Главное, мы спасены!

За спиной сухо щёлкает — какой знакомый звук, я уже слышал такой несколько раз на стрельбище…

Оборачиваюсь на шум и тут же сталкиваюсь взглядом с чёрным зрачком оружейного ствола.

— Эх, и как же всё-таки обернулось, — тяжко вздыхает Мертвоголов, револьвер в его руке слегка подрагивает. — Мы же думали, алатырь-камень Коваля сгинул безвозвратно. А оказалось, он всё это время у нас под боком хранился — будь он неладен! Ты, Стоум, зла на меня не держи, надо так. Для блага Славии надо. Нет в знаниях Людоты пользы — одно лишь горе. Может и не успел он тебе ещё ни о чём поведать, но рисковать я не вправе. Ты уж прости старика…

— БАХ!!!

Глава 23

— Это ты меня прости… — мои слова перемежаются с раскатистым грохотом, поэтому их слышу лишь я.

Хотя это всё неважно.

Тому, кому предназначались эти слова, сейчас не до них. Он лежит на спине в нескольких метрах от меня и судорожно хватается искалеченной ладонью за шею. Пытается унять бьющую фонтанчиком кровь.

Неподалёку валяется покорёженный револьвер. Точнее, его останки. Рукоять и барабан более-менее уцелели, а вот ствола и ограничительной рамки как не бывало. Скорее всего, это именно они сейчас торчат из горла Войтеха.

Подхожу ближе к умирающему мужчине.

— Ну что Войтех, вот ты и закончил небо синее коптить, прямо как и хотел. И, главное, всё так хитро обставил! И перед собой, и перед богами чист остался. Вроде и долг свой воинский, как полагается, исполнил и жизнь мне сохранил, — в предсмертном взгляде сварожича ни капли страха, одно лишь нетерпение. Он хочет поскорее отправиться в Правь к былым соратникам. Да только глупое тело всеми силами момент этот оттягивает. Изодранная взрывом кисть будто помимо воли рану зажимает. — Самому-то не смешно? Меру он восстанавливал…тьфу! Тоже мне сказочник. А чего ж ты не проснулся, когда я у тебя бывалого воя пистолет изымал? Неужто не почувствовал? И вспышку яркую прямо перед мордой своей драной ты тоже не заметил, да?

— Кха-кха…Честь…дружине, — кашляет кровью Мертвоголов.

Хочется пнуть ушлого ублюдка, но я сдерживаюсь. Не по-людски это умирающих бить. Да и благодарен я ему должен быть. Он же стервец такой не только на двух стульях сумел усидеть: и приказ вроде как исполнил и грех на душу брать не стал. Он ещё и урок мне важный преподал. Наглядно показал, что о видении моём лучше помалкивать и даже с самыми близкими этой тайной не делиться.

Не знаю, какими такими сокровенными тайнами обладал Коваль, но если даже славийская верхушка ими побрезговала, то там и впрямь полный мрак и безнадёга. Здешние власти не чураются военнопленных обращать в форменных зомби и производить мутантов в промышленных масштабах, а тут они ни с того ни с сего решили отказаться от знаний выдающегося сварожича.

Ну бред же!

Не то у славийцев положение, чтобы ништяками направо и налево разбрасываться. Будь я на их месте, хватался бы за любую соломинку. Тут как бы война на выживание идёт, а не конкурс имени Д’артаньяна.

А может, тайна Коваля и впрямь угрозу немалую несёт?

На Славию, к слову, тоже злиться не получается. Вроде и дела в ней творятся страшные, но если получше приглядеться, то простой люд от них не особо-то и страдает. Не видел я ни ущемлений каких-то со стороны властей ни жестокости по отношению к собственным подданным. Всё больше от тайн славийских иноземцы страдают.