Гридень и Ратная школа! - [61]

— Рав-Авв! — раздался над головой собачий лай, а следом за ним и ещё один незнакомый голос.

— Тут кто-то хоронится!

Похоже, пересидеть не удастся…

* * *

Мертвоголов молча смотрит мне в глаза, не отрываясь словно змея. Неприятное ощущение, аж до дрожи пробирает. И я бы и рад взгляд первым отвести, да только лицо его уродливое не отпускает. Никогда я ещё не видел столь безобразных людей ни в этом мире ни в прошлом. Да на его голове живого места нет: какие-то рытвины, канавы, сквозные дыры в щеках, оплывшие брови и наполовину сгнивший нос. А в довершение полное отсутствие волос и бельмо на одном глазу.

Значит, вот что газ смердящий с людьми делает. Теперь хотя бы понятно, как Войтех с отравой этой сроднился. Он ведь на своей шкуре её испытал. Поэтому-то Мертвоголов и единственный сварожич, что умеет газ смертоносный ковать — больше дураков под газовую атаку подставляться нет.

И хоть бы прикрыл уродство своё, вон у него и противогаз на шее болтается. Так нет же, он ещё и фуражку с княжьим гербом будто нарочно перед разговором снял. И не понять, то ли уродством своим захотел "покрасоваться", то ли меня таким нехитрым способом решил припугнуть.

— Историю ты складную поведал и вроде бы и уличить тебя не в чем да вот только чуйка мне подсказывает, что хвостом ты передо мной крутишь, — сквозь дырки в его щеках выходил воздух и от этого казалось, что Войтех говорит с присвистом. — Ну да ладно, потом с историей твоей разберёмся…если выживем. А пока, иди-ка ты каши поешь, а уж после решим, как с тобой поступить.

Отказываться не стал, проголодался я за эти часы и впрямь знатно. А тут ещё и вои в серых шинелях расстарались — несколько костров на поляне запалили да принялись в казанах больших кашеварить. Да так мастерски это делали, что запах мясной прямо по голове бил.

Помимо рядовых дружинников со стандартным вооружением на вытоптанном пяточке присутствовали и иные вои — тоже в серых шинелях, но уже с противогазами и касками на головах да в стальных кирасах поверх воинского обмундирования. А ещё у многих из них за спинами висели баллоны, судя по всему, с газом. Да и нашивки на их рукавах отличались от стандартных, никаких тебе мечей на щите — одни только человеческие черепа.

Я напоследок глянул на рукав Войтеха. На шевроне командира Мёртвого отряда красовалась целая гора из этих самых черепов.

— Эй, малец, айда сюда, каша поспевает — у ближайшего казана кашеварил тот самый дружинник, что меня отыскал. Его блохастый напарник крутился рядом и то и дело норовил сунуть слюнявую морду в общий котёл.

Дважды меня упрашивать не пришлось, к их костру я и зашагал. И пока шёл я на запах манящий, то и дело улавливал глухой шёпот бойцов, в оцеплении стоящих. Промораживающий такой до дрожи шёпот.

— В жизни — война…

— В смерти — покой…

— В жизни — позор…

— В смерти — искупление…

Из раза в раз произносили они эти фразы разными голосами и от этого речитатива у меня пропал весь аппетит. Будь они неладны эти бойцы Мёртвого отряда! Ну если не поем, так хоть дружинника пораспрашиваю — а то очень уж мне знать хочется, что это за ОН такой и отчего на страницах газет славийских кривда красуется?

Глава 19

— Ну, как каша? — с умилением следит за мной дружинник, а я тем временем наворачиваю уже вторую порцию, хороша зараза.

— Как дома, — без прикрас отвечаю я и снова зачерпываю ложкой перловку с кусочками мяса.

Есть не очень удобно — из-за отсутствия руки пришлось зажать алюминиевую тарелку между колен, но я не особо расстраиваюсь по этому поводу. Существуют и более серьёзные проблемы, о которых следует поразмыслить да и каша, чего уж греха таить, стоит этих моих "мучений". Наваристая, с душистыми травами, от одного запаха которых уже водопадом льются слюни и тут же хочется нырнуть в общий котёл с головой. Хорош повар, хорош! Из таких простых продуктов столь вкусное блюдо сварганил да ещё и второпях в полевых условиях.

Кстати, о нём.

— За угощение благодарствую, а как кормильца-то хоть звать-величать? — с запозданием спрашиваю я.

Ну а чего, в животе больше не пусто, там сейчас тепло приятное разливается, а значит, и поговорить можно.

Да и чем ещё в тёмном лесу заниматься, как ни разговоры разговаривать? Не спать же, когда где-то поблизости загадочный ОН шастает?

— Звать меня Полуша, — улыбается дружинник, а после гладит по холке сытого пса, что приткнулся к казённому сапогу хозяина. — А это напарник мой, Заяц.

— А я Стоум, — представляюсь в ответ, не забывая при этом усиленно скрести ложкой по дну алюминиевой тарелки. Уж очень мне хочется всё до последней крошки съесть — себя порадовать, да повара уважить.

— Ну здрав будь, Стоум, — прикладывает ладонь к сердцу дружинник.

— И вам не хворать, — чуть смущённо повторяю его жест. Я и забыл уже, когда в последний раз вот так по-простому с кем-то здоровался. — Ну и за угощенье ещё раз благодарствую.

— Пустое, мы же соратники, — открещивается от благодарности Полуша, но по виду его довольному сразу становится ясно, что слова мои ему по душе.

— А вы, выходит, велесит? — киваю на прикорнувшего пса.

— Да не, какой из меня велесит, — отмахивается Полуша. — Обычный служивый я, а погонщик наш в бою сгинул там на заставе. В числе первых полёг, вместе с медведями своими боевыми. Силён наш велесит был, но ОН оказался сильнее.