Гридень и Ратная школа! - [56]

— Так сотри им эту самую память, делов-то?

— Вот заладил память-память! — с раздражением выпалил Ждан. — Да не умеем мы велеситы эту самую память стирать, волхвов это удел!

— Ну тогда возьми да избавься от них на обратном пути, вон у тебя пистолет на поясе разве для красоты висит? — указал я на его поясную кобуру. — Скажешь потом, что заплутали твои подопечные в трёх соснах или волчицу какую мимо пробегающую не поделили.

— Ты совсем дурной?! — зашипел на меня Ждан. — Это ведь не морды им бить, на угрозу жизни они и ответить могут. Волколаки-то, как и прочие нелюди — это государева собственность, а стало быть, и заговорены они по особому. Нелюди — не слуги нам велеситам, а лишь орудие в наших руках. Мы командуем, но не повелеваем. Будь иначе, я бы их медведю скормил или заставил в ближайшем пруду утопиться, а то и вовсе отправил бы по лесу нестись во весь опор, пока от жажды и голода не сдохнут. Да этих тварей даже бесхозными бросить нельзя, постоят тут денёк другой, а затем к ближайшему селу или городищу попрутся.

— Ну и чего тогда делать будем?

— Есть у меня идейка толковая, правда рисковая малость. Тропа горная, по которой нам идти предстоит, в одном месте с морем граничит. Высота там немалая, а внизу из воды скалы торчат. Вот на эти самые скалы мы волколаков и сбросим…

— А они прям так и дались, чтоб их сбросили… — перебил я дружинника.

— Да ты слово-то дай договорить, схвачено всё у меня. Перед тем участком опасным мы привал устроим и пока я волколаков отвлекать буду, ты тропу ту горную силой Сварога подточишь. А дальше, пустим вперёд нелюдей, тропа под ними сама просядет и ухнут они тогда в пучину морскую. Обвалы да оползни в здешних горах частенько лютуют, на нас никто и не подумает. Да и стрелять шум лишний издавать не придётся.

— Складно-складно, а если выскочить блохастые успеют, они ж быстрые как зайцы?

— Так я приказ им отдам, чтоб на месте застыли да не двигались. На секунду-другую их послушания хватит, а потом опасность они почуют, и наговор волхвов всё равно верх возьмёт. Вот только поздно уже будет — волколаки поди ни стрибожичи в воздухе много не навоюют.

— Звучит сносно, — согласился я с предложенным планом.

— Вот и порешали, теперь-то отведёшь от меня руку свою проклятущую?

— А чего бы и не отвести, отведу, — отодвинув протез, я поднялся с коряги и зашагал к ближайшему подлеску. — Тем более и прогуляться мне надобно, что-то по нужде захотелось.

— Далеко только не отходи, — предостерёг велесит.

— Уверен? Нужда-то у меня большая.

* * *

— Ну и смердит от тебя, неужто подтереться как следует не мог? — в который уже раз пробурчал Ждан.

— Да вот сапоги измазал, — я показательно шаркнул изгвазданной в дерьме подошвой о травку.

— А пасёт так, будто в чане с говном искупался, — продолжил ворчать дружинник. — Вон и нелюди уже нос от тебя воротят да подальше отходят.

Волколаки и впрямь старались держаться на расстоянии, да и взглядами стали реже меня сверлить. Видать, даже морды свои волчьи опасалась в мою сторону поворачивать, дабы лишней вони носами чуткими не хапнуть.

— Так и ты отходи, я ж не сбегу, поди не ворог полонённый.

Да и бежать тут особо некуда. Слева холм, поросший колючим шиповником, справа крутой спуск, на котором можно и шею свернуть, а под ногами проторённая тропинка. Наконец-то мы на неё вернулись и часа не прошло.

— Слушай Ждан, нам же долго ещё топать?

— Где-то с час до места оговорённого, а потом по той горной тропе ещё около пяти до самой заставы.

— Ну раз времени у нас столько в запасе, может расскажешь чего?

— Ты что во мне скомороха увидел?! — возмутился дружинник.

— Даже и не помышлял о таком, просто о Войтехе Мертвоголове хотел побольше разузнать. Мы ж к нему направляемся.

— Вот так и говори, — грозно глянул на меня велесит, но после всё же сменил гнев на милость. — Да там и рассказывать-то особо нечего. То, что Войтех сварожич ты поди и без меня знаешь и про оружие его наверняка наслышан. И о том, что он Длань Сварога тебе должно быть известно, а вот знаешь ли ты, что он из тех первых?

— “Первых”?

— Ну да первых Дланей, с которых всё и началось. Было их пятеро кровных побратимов: Людота Коваль ныне покойный — знатный оружейник был каких поискать. Велиград Кремль — сварожич с мерой безмерной. Баламут Зарево — взрывных дел мастер. Крив Пушкарь — отец башен орудийных. Ну и Войтех Мертвоголов — смрадного газа приручитель. Поговаривают правда, что побратимов тех шестеро было, но то враки обычные да домыслы людские.

— И кто ж по слухам шестым был?

— Так тёзка твой — Стоум по прозвищу Искусник. Вот только, за что его так величают мне неведомо, об этом людская молва умалчивает.

* * *

— Вот та тропа, — Ждан указал на извилистую дорожку, что узенькой лентой огибала скальный массив.

Добирались мы до неё долго, добрых два часа вместо одного оговорённого. Солнце уже и за горизонтом скрыться успело, а вот луна ещё и не думала показываться.

— Шагов через двадцать будет тот самый участок, — понизил голос Ждан. — Ты главное — сделай всё на совесть, чтобы, если проверка какая возникнет, другой сварожич подлога не сумел распознать. Лады?