Грезы и тени - [2]

Въ одинъ лѣтній день Николай Флореасъ окончилъ кольчатую броню, заказанную ему начальникомъ наемниковъ пизанской цитадели, длинноусымъ норманомъ Гвальтье. Взваливъ свою ношу на осла, мастеръ, въ сопровожденіи двухъ вооруженныхъ подмастерьевъ, направился изъ Камайоре горами въ Пизу. Лѣтняя ночь застала Флореаса въ дорогѣ. Она упала сразу, черная и глухая; на аспидномъ небѣ зажглись громадныя звѣзды и огненный столпъ кометы. Напрасно было бы въ то дикое, разбойничье время трубить ночью y воротъ какого-либо городка или замка. Отвѣтомъ пришельцу свистнула бы туча стрѣлъ, — и только. Средневѣковое гостепріимство кончалось съ закатомъ солнца. Пришлецъ былъ другомъ, когда приходилъ при солнечномъ сіяніи, и врагомъ послѣ того, какъ замыкались рогатки, и поднимались мосты со рвовъ, наполненныхъ водою. Флореасъ и его спутники заночевали на перепутьи, y костра, разложеннаго y ногъ каменной Мадонны. Боясь ночнаго нападенія, путники рѣшили спать по очереди. Двое, по жребію, спали съ оружіемъ въ рукахъ, a одинъ бодрствовалъ на стражѣ. Первый жребій не спать выпалъ самому Флореасу.

Прислонясь къ обломку скалы, онъ безпечно наблюдалъ медленный токъ свѣтилъ по небеснымъ кругамъ. Пламя костра играло на его лицѣ красными лучами. Развьюченный оселъ бродилъ, не отходя далеко отъ стана, на подножномъ корму. Флореасъ слушалъ звуки горной ночи. Имъ овладѣло трогательное настроеніе, въ какое повергаетъ всѣхъ впечатлительныхъ людей торжественная тишь спящей пустыни. Но вотъ внезапно среди величественнаго безмолвія раздался странный звукъ. Словно кто нибудь коротко взялъ аккордъ на церковномъ органѣ, - взялъ и бросилъ. Звукъ рванулся въ воздухъ и сейчасъ же заглохъ. Точно кто-то зарыдалъ было, но, устыдившись своей слабости, задавилъ рыданіе. Николай Флореасъ осмотрѣлся. Онъ не понималъ, ни что это за звукъ, ни откуда онъ прилетѣлъ. Такъ какъ звукъ не повторялся, Флореасъ рѣшилъ, что, вѣроятно, онъ задремалъ, и, въ дремѣ, обманутыя чувства создали изъ обычныхъ звуковъ ночи этотъ загадочный аккордъ. Но, когда онъ, совсѣмъ успокоенный, опять прилегъ къ костру, звукъ снова задрожалъ въ воздухѣ и — уже яснѣе и болѣе продолжительно, чѣмъ въ первый разъ: какъ будто сразу запѣло нѣсколько арфъ подъ перстами искусныхъ трубадуровъ. Флореасъ вскочилъ въ волненіи. Онъ зналъ, что по близости нѣтъ ни одного значительнаго селенія, откуда могъ бы примчаться таинственный звукъ. Трудно было предположить, чтобы по сосѣдству ночевалъ путевой караванъ какого либо синьора со свитою и челядью, среди которой могли случиться игроки на арфѣ. Ночлегъ Флореаса былъ расположенъ на высотѣ холма: окрестности были видны на далекое пространство, но хоть бы гдѣ нибудь костру оружейника отвѣтилъ другой костеръ. Флореасъ съ легкой дрожью подумалъ единственное, что ему и оставалось подумать: что онъ слышалъ звуки нездѣшняго міра. Какъ человѣкъ набожный и мужественный, онъ не потерялся, a разбудилъ своихъ спутниковъ и разсказалъ, что съ нимъ было. Они не повѣрили.

— Просто ты спалъ, мастеръ, и тебѣ показалось это во снѣ, - сказали они.

Но звукъ снова налетѣлъ изъ безвѣстной дали, какъ волна, и такъ же быстро, какъ волна о песокъ, разбился и растаялъ въ воздухѣ.

— Это скалы поютъ, — въ испугѣ сказалъ одинъ подмастерье.

— Или дьяволъ справляетъ свою свадьбу, — крестясь прибавилъ второй.

— Друзья мои, — сказалъ Флореасъ, — все это можетъ быть; но я не буду спокоенъ до тѣхъ поръ, пока не узнаю, откуда эти звуки и зачѣмъ они. Поэтому пойдемъ въ ту сторону, откуда они звенятъ…

Но подмастерья наотрѣзъ отказались.

— Если намъ судьба попасть въ когти дьявола, — говорили они, — то успѣемъ еще попасть послѣ смерти, a зачѣмъ будемъ лѣзть къ нему живьемъ?

— Тогда я пойду одинъ, — сказалъ Флореасъ, потому что мое желаніе узнать тайну сильнѣе меня, и я не могу быть спокоенъ, пока ея не разрѣшу. Ждите же на этомъ мѣстѣ моего возвращенія, a я пойду, куда зоветъ меня музыка.

Подмастерья пришли въ ужасъ и умоляли Флореаса не подвергать себя опасностямъ ночнаго пути невѣсть куда и зачѣмъ, но онъ остался непреклоннымъ. Тогда они пытались удержать его силой. Но Николай Флореасъ обнажилъ кинжалъ и грозилъ поразить перваго, кто осмѣлится до него коснуться. Подмастерья въ страхѣ отступили; онъ же воспользовался ихъ замѣшательствомъ, чтобы исчезнуть въ темнотѣ ночи.

Флореасъ долго блуждалъ во мракѣ по пустымъ равнинамъ и неглубокимъ оврагамъ. На небо взбѣжали тучи. И комета, и звѣзды измѣнили Флореасу. Онъ шелъ, самъ не зная, куда идетъ: на сѣверъ, на западъ или на югъ, такъ что, если бы онъ и хотѣлъ вернуться къ своимъ подмастерьямъ, то уже не могъ бы. Притомъ всякій разъ, какъ только мысль о возвращеніи приходила въ голову Флореаса, таинственный звукъ, непостижимо призвавшій его къ странствованію, снова звучалъ съ такою силою страсти и страданія, какъ будто все хрустальное небо разрушалось, со звономъ разсыпая осколки на грудь матери земли. Наконецъ Флореасъ замѣтилъ вдали мерцаніе красной точки — далекаго костра или окна въ хижинѣ.

— Я пойду на этотъ свѣтъ, — подумалъ Флореасъ, — я достаточно сдѣлалъ, чтобы удовлетворить своему желанію; но тайна упорно не дается мнѣ въ руки, и я не въ силахъ бороться съ невозможнымъ — долженъ возвратиться. Если это мои спутники, тѣмъ лучше; если нѣтъ, то авось эти люди не откажутъ мнѣ въ ночлегѣ и укажутъ дорогу въ Пизу…