Грешники - [19]

— Гражданка, прошу пройти со мной.

Медленно обернувшись, Ирина увидела перед собой молодого, лет двадцати двух, милиционера с рацией на груди. А за его спиной несколько «торговцев урюком» с искажёнными яростью лицами.

Ирина спокойно спросила:

— В чём дело, сержант?

На погонах молодого милиционера было по одной широкой лычке, а в званиях она разбиралась.

— Пройдёмте со мной в комнату милиции для выяснения! — потребовал сержант, не снимая с плеча Ирины руку.

— Что? Пригрелся, что ли? — и она рывком стряхнула с плеча руку сержанта и тут же возмущённо добавила: — Для какого ещё выяснения?! Разве без выяснений и объяснений женщинам при демократии уже и на рынок нельзя приходить?!

— Вот эти граждане, — начал смущённо сержант и показал рукой на «торговцев урюком», — говорят, что, пока вы им спектакль показывали, у них в это время деньги украли.

— Хм, — хмыкнула Ирина, — у них деньги украли! А я-то при чём здесь?!

— И всё же пройдёмте, гражданка, — видя, что вокруг начала собираться толпа, настойчиво предложил сержант.

— Ну что же, если у нас в стране такая демократия, при которой первых попавшихся под руку женщин можно забирать, тогда пойдёмте! — резко сказала Ирина и пошла рядом с сержантом в сопровождении «торговцев урюком», которые вслух проклинали тот день и час, когда впервые увидели эту женщину.

В комнате милиции за столом дежурного сидел майор Купряшкин, делавший свой обычный обход участка. Он поднял глаза и, увидев перед собой недавнюю покойницу, широко заулыбался и сказал:

— А я-то думал, что мы уже никогда больше и не встретимся с тобой, Самойлова, — но, тут же согнав с лица улыбку, взглянул на сержанта и спросил:

— В чём дело, Иванов?

Сержант, перебиваемый злыми репликами потерпевших, принялся объяснять майору, за что задержана Ирина. Купряшкин, между тем, делая какие-то пометки в записной книжке, выслушал доклад до конца и сказал:

— Садитесь, Самойлова.

Ирина бочком села на краешек стула и, не мигая, уставилась на майора.

А тот, в свою очередь, глянув в бездонные Иринины глаза, спросил ехидно:

— Что же вы в таком виде по городу разгуливаете?

— В каком? — удивилась Ирина, глянула на свои голые ноги и хитро улыбнулась:— Так ведь сейчас мода такая! Вы что, майор, на улице ни на кого не смотрите? Или по уставу не положено?

Майор немного смутился, но всё же продолжил начатую тему разговора:

— Не юли, Самойлова! Ты знаешь, о чём я, — и он ладонью показал под стол: — Под низ-то что-то надевать нужно.

— Ну, если ваша жена старомодна, — обиделась на это Ирина, — и трусы до самых колен носит, так пусть и носит. А мне жарко!

Шея майора побагровела. Жестом руки он приказал Ирине замолчать. Но голос он всё-таки усмирил и устало, без эмоций сказал:

— Оставьте ваш спектакль для них, — кивнул в сторону торговцев майор, — я же знаю, догадываюсь, как отвратительна ваша роль. Однако вы её хорошо сыграли… Сержант! Оформляйте протокол, и женщина может быть свободна. — Купряшкин встал из-за стола и направился к двери.

Торговцы возмущённо загалдели.

— В чём дело?! — строго спросил их майор. — У вас появились какие-нибудь улики? Нет. То-то же! Да, чуть не забыл. Самойлова, что у вас в сумочке?

Ирина подошла к столу, щёлкнула латунной застёжкой и вытряхнула перед сержантом содержимое сумочки.

Одно яблоко не удержалось на столешнице и откатилось к двери, где в эту минуту стоял майор. Ирина хотела было поднять его, Купряшкин предупредительно сорвался с места, чуть опередив её, поднял яблоко и положил на стол.

Потом он повернулся к южанам и спросил:

— Ну, а вора-то хотя бы кто видел?

— Никто не видел! — в один голос ответили торговцы.

— Ну что же, — усмехнулся Купряшкин, — если сообщника не видели и денег в сумочке подозреваемой нет, и вообще нет каких-либо улик, если не считать, что она без трусиков ходит, то задерживать её не имеем права. Подписывайте протокол и освобождайте помещение.

Ирина быстро собрала рассыпанные по столу вещи в сумочку, послала воздушный поцелуй «торговцам урюком» и грациозно вышла из комнаты милиции.

Купряшкин проводил её взглядом и сказал сержанту:

— Попробуй свидетелей найти, — но тут же махнул рукой и добавил: — Хотя в настоящее время ни одного дурака не найти, чтобы в свидетели навязался. Если и видел, как татарин скажет: «Моя задом стоял». А всё-таки попытайся. Поищи свидетелей. Может, кто-нибудь что-нибудь да видел? — и вышел, нервно дёрнув правым плечом.

«Эх! Людей в УГРО не хватает! — думал про себя майор, усаживаясь в старый милицейский „уазик“. — Неплохо бы было за этой красавицей понаблюдать. Ведь нутром чувствую, что замешана эта красавица в краже денег у этих ублюдков! — и он сверкнул глазами в сторону „торговцев урюком“, которые толпились у дверей. — Хотя и не жалко мне их, но ведь настрочат сейчас заявленьице, а разбираться и искать вора мне. Да, — глубоко вздохнул майор, — хорошо бы к ней на какое-то время сыскаря поставить. Но как объяснишь начальству, зачем это понадобилось? Без всяких на то улик. Что она в жару без трусиков ходит, это не аргумент. Засмеют. Скажут, что скоро половина баб российских не только в жару, а и в холод без трусов ходить будут. Потому что им купить их не на что. А интуицию к делу не подошьёшь. Интуиция должна фактами и вещественными доказательствами подтверждаться», — Купряшкин ещё раз глубоко вздохнул и завёл мотор.