Грешники - [6]

4

Тёплые мартовские деньки не смогли устояться надолго и сменились приступом холода со снегом, ветром и гололедицей. Если бы не ранние рассветы, можно было бы подумать, что на дворе декабрь. Валентин энергично занимался подготовкой к международной конференции. Он организовал рассылку информации, приглашений и рекламы. Договорился с одной из петербургских газет об интервью с заведующим кафедрой профессором Климовым. Связался с зарубежными вузами, принимавшими участие в предыдущих конференциях. Словом, завёл маховик.

Что бы ни говорил профессор Климов про международные конференции, которые «гуртом делаются», вся подготовка свалилась на доцента Валентина Шажкова. Здесь необходимо прибавить: и на его верного «оруженосца» аспирантку Елену Окладникову. Лена выполняла функции коммуникатора: сначала с Валентином, а потом сама вела всю переписку по конференции на русском и английском языках. Кроме того, выполняла текущие поручения: куда-то поехать, оформить приглашения, заказать билеты, купить картридж для принтера или сахарный песок для кофе. Делала всё это без внутреннего сопротивления и жалоб. У Валентина с Леной Окладниковой установилось рабочее взаимодействие на уровне интуиции. Встречались они не каждый день: Шажков часто работал дома, да и Лена вела переписку со своего ноутбука, периодически синхронизируя его с медленно ворочавшимся кафедральным «пентиумом».

Оба получали удовольствие от общего дела и, кажется, не стремились к дальнейшему сближению. Через три недели Шажков знал об Окладниковой не намного больше, чем при знакомстве. Девушка из провинциального городка, из семьи, принадлежащей к местной элите. Отец — директор крупного по городским масштабам предприятия, но с семьёй давно не живет, хоть и помогает. Что ещё? Любит и знает музыку (для Валентина — очень важный фактор), окончила музыкальную школу, пела в церковном хоре, увлекается языками. Да, ещё старый профессор Кротов сказал, что Окладниковы происходят из староверов, живших в Архангельской губернии и вокруг неё. Всё.

И тем не менее Шажков чувствовал, что дистанция между ними стремительно сокращается, и для этого не требовались дополнительные знания и даже частое общение.

Вообще говоря, Валентин был взволнован и даже раздосадован (а может, и испуган) собственным предложением Лене сходить вместе в церковь. С одной стороны он явственно ощущал эту потребность и, сам того не осознавая, «зацепился» за возможность получить поддержку со стороны. С другой стороны, договорившись с Окладниковой, Валентин лишал себя свободы манёвра, возможности оттянуть время, собраться с мыслями, просто отказаться, наконец. Хотя отказываться, наверное, было уже нельзя. Он чувствовал, что в душе у него поселилось некое инородное тело, напоминавшее о себе то неудобством (как косточка в горле — сглатываешь, сглатываешь, а она всё там и там), то необъяснимой душевной болью, то мгновенным, как вспышка, и быстро проходящим воспоминанием, оставляющим после себя ощущение душевной тяжести и стыда. В последнее время неудовлетворённость собой, вообще свойственная Шажкову в силу особенностей его характера, выросла безмерно. Ему казалось, что его благие намерения (коих немало) «уходят в песок», что за ним тянется шлейф недостойных поступков, мыслей и желаний. Иногда он чувствовал, что теряет контроль над своими страстями. Тогда его охватывал липкий страх, и он малодушно (как ему казалось) бросался искать помощь. Не сразу, но Валентин эти свои проблемы стал рассматривать через призму понятия «грех». А коль скоро грех, то надо бы исповедаться. Но как?

О том, что представляют собой литургия, исповедь, причастие Валентин не знал почти ничего. Да и о том, как вообще устроен православный храм, совсем мало: по центру иконостас, по бокам приделы. Перед иконостасом на чём-то вроде кафедры лежит главная икона, её целуют особо верующие, а служительница — обычно скромно одетая женщина с кротким или, наоборот, строгим лицом — периодически протирает тряпочкой. Пожалуй, и всё. Манипуляции священников с кадилом, подсвечниками и толстыми книгами в золотых переплётах воспринимал чисто с эстетической стороны, не вдаваясь в смысл. Хор! Церковный хор, конечно, это что-то! Во Владимирской церкви, например, которая на Кузнечном…

Поколебавшись, Шажков решил перенести совместное посещение храма и сначала собраться с мыслями, подготовиться и просветиться. Начал, как водится, с интернета, и поразился тому, как много сайтов посвящено религии и какие копья ломаются в сети по поводу веры и безверья. Сразу отбросил наступательно просветительские сайты и религиозные форумы. Про себя Валентин уже решил, что он человек верующий, и вопросы научного обоснования религиозных постулатов его уже не интересовали. Ему надо было найти что-нибудь очень простое о церковном устройстве, церковной жизни и службе, так сказать, «Церковь для чайников». И он нашёл — Закон Божий для дореволюционных российских школьников, откуда и почерпнул свои первые систематические церковные знания, сидя в кресле перед монитором в холодный мартовский понедельник, в неполные 38 лет. По телевизору показывали интересный фильм об истории освоения космоса, что придавало процессу изучения Закона Божия некое символическое значение. Книга Шажкову понравилась: изложено доступно и по существу.