Грешник погибнет от зла - [4]

Роковой день! День кошмарных обвинений! Если бы знал с утра, что мне уготовано пережить, спал бы до следующего утра.

Даже сейчас, спустя много часов после несчастного случая (определенно, это была нелепая случайность), меня всего передергивает от воспоминаний. Рука еле выводит эти строки. Но записать нужно непременно. Иначе через неделю, через месяц, через год начну подозревать и проклинать себя вместо злополучной судьбы.

Св. Августин писал, что "судьба - это необратимые события, которые произойдут независимо от воли господней и наших желаний", и, знает бог, я не хотел такого поворота событий.

Началось все с утра после позднего завтрака. Я решил сходить за свежей почтой сам, не дожидаясь, пока это сделает Си Грин. На улице было прохладно, но сквозь тучи пробивались лучи солнца. Настроение у меня было прекрасное, и я наслаждался пятнадцатиминутной прогулкой до почтового ящика, что у дороги Джерико Хилл. Когда я вынул газеты и уже опустил металлическую задвижку, сзади послышался шум подъехавшей и мягко затормозившей машины.

- Хелло, Джимми, - послышался из-за спины неприятно знакомый голос.

Я обернулся и увидел сидящую за рулем зеленого седана предвоенной модели Кэрол Рус.

- А, привет Кэрол. Как тебя сюда занесло?

- Очень просто. На тебя посмотреть, - ответила Кэрол с нахальной улыбкой.

- Да мне последнее время что-то нездоровится.

- Пусть так. Почему же ты мне не сказал раньше?

Она дотянулась до ручки дверцы и открыла ее. Забыв про почту, я забрался в машину. Совесть не позволила проигнорировать приглашение. Она поехала по запланированному маршруту в сторону моря, очевидно, к Роки Вью, скалистому плато. Плато было совершенно пустынным. Это прекрасное место для летнего отдыха, обычно там устраиваются пикники. Покрытые сажей камни от прежних костров были обрамлены по краям тонкой коркой льда. В пустых консервных банках лежал грязный серый снег.

Остановив автомобиль у проволочного ограждения со стороны моря, но не заглушив мотор, Кэрол обернулась ко мне, уставившись строгими укоряющими глазами.

- Мне нужно было увидеть тебя. Не догадываешься зачем?

- Ты обожаешь загадывать загадки, да?

- Может быть. А почему бы тебе не попробовать отгадать хоть раз? Не так уж и трудно.

- Тебе лучше сразу дать ответ. Я с утра какой-то рассеяный.

Она счастливо улыбнулась.

- О кэй. Помнишь последний четверг ноября, праздник в память первых колонистов Массачусетса? Когда ты вернулся из Вашингтона?

- Конечно.

- Не припоминаешь ничего особенного, Джимми?

Особенного желания копаться в прошлом у меня не наблюдалось.

- Девятикилограммовую индейку, - ответил я, усмехаясь.

- Давай без шуточек. Что еще?

- Толченую репу и тыквенный пирог, - продолжал упорствовать я.

- Праздничные танцы в конгрегациональной церкви.

- И это тоже.

- А после танцев, Джимми?

- Дай припомнить, - я наморщил лоб, стараясь изобразить глубокое раздумье. - Два раза танцевал с тобой. Правильно?

- Больше двух раз. Почему, собственно, Генри Веббер и сходил с ума.

- Да, теперь вспомнил. Генри привел тебя на танцы, а сам ушел.

- А ты отвез меня домой. Только не ко мне.

- Все правильно, Кэрол. Мы впервые приехали ко мне, не так ли? Ночь, кстати, была теплая для того времени года. В самом деле, очень теплая.

- Я бы сказала жаркая, - хихикнула Кэрол. Терпеть не могу хихикалок. - Из-за нее мне приходится теперь искать встречи с тобой. Соображаешь, Джимми?

- Называй меня Джим.

- Ладно, Джим. - Ее рука протянулась к моей. - Ты понимаешь, что я имею в виду, да?

- Боюсь, в тот вечер, Кэрол, мы поддались слишком необузданным чувствам. Я полностью раскаиваюсь. В конце концов, я старше и больше сам виноват; можно было предвидеть.

- Ты не принуждал меня. Мне самой хотелось. Я люблю тебя, Джим.

- Подожди секунду, милая. Не торопись.

- Не торопись. Что ж, в нашем распоряжении всего около семи месяцев.

Возникшая мысль казалась невыносимой.

- Хочешь сказать, что собираешься стать мамой, Кэрол?

- Да. Вот именно.

- И говоришь, я - отец будущего ребенка.

- Да, Джим, ты отец.

- Как ты можешь быть так уверена?

- Ты еще сомневаешься!

- Есть ведь Генри Веббер.

- Генри никогда не доходил до таких вещей. У него очень высокие моральные принципы.

- В отличие от меня, - промолвил я, - или от тебя.

- Кроме того, я никогда не любила Генри, Джим. - Она обернулась к заднему сиденью и достала оттуда моток синей пряжи с двумя торчащими из него вязальными спицами. - Посмотри, чем я собираюсь заняться. Хочу связать малюсенький синий пуловер. Уверена, у нас будет мальчик.

Я открыл дверцу и вышел из машины. Подойдя к проволочной ограде, закурил сигарету. Потом окинул взглядом неприветливое море. По спине пробежал холодный озноб. Хлопнула открытая Кэрол другая дверца. Я услышал ее голос.

- Джим, дорогой, не сердись на меня. Пожалуйста, не надо.

Я обернулся на ее голос, она подходила ко мне, все еще с клубком пряжи в руках. Обернулся как раз в тот момент, когда ее нога подвернулась на обледенелом камне. Она тяжело шлепнулась на левый бок.

Несколько мгновений из горла доносились булькающие звуки, никак не похожие на хихиканье. Потом вдруг тело неестественно обмякло и осталось недвижимым. Ноги сами донесли меня до Кэрол, и я присел на корточки. Из левого бока торчала наполовину ушедшая вглубь вязальная спица. Кэрол была уже мертва.