Грешная и желанная - [58]

– Бант развязан, – прошептал он.

Намотал ленту на руку и нежно потянул Тэнзи к себе, так, что теперь она стояла, почти касаясь его груди.

И на мгновение оба застыли.

А затем…

– Я не мул, чтобы тянуть меня за поводья, – шепнула она в его подбородок. С неубедительным негодованием в голосе.

– Верно. Мул умчался бы прочь до того, как я его поймал. Ну, или этот мул хотел быть пойманным.

Она коротко, нервно рассмеялась. Дыхание ее сделалось рваным, прерывистым. Возбуждение, или страх, или и то, и другое.

Он ждал.

Предвкушение. Лучший друг соблазнителя.

Или так он себя убеждал.

Он отпустил ленту и медленно, нежно развел в стороны складки ее халата.

И с трудом подавил стон восхищения. Под халатом она была совершенно голой, как он и предполагал.

Он провел ладонями по ее талии, неторопливо пробежался кончиками пальцев по ребрам, ощутил, как дернулся ее живот. Она дрожала. Жарко, прерывисто дышала на обнаженный участок шеи у распахнутого ворота. Ее кожа была шелковистым чудом. Он провел ладонями по ее животу, услышал едва слышное, беспомощное «О!», понял, что восхитительные ощущения пронизывают ее насквозь. Он наслаждался до неприличия дивным удовольствием понимать, что он наверняка первый мужчина, который вот так ее трогает.

Он должен остановиться. Должен остановиться. Это безумие.

Он чувствовал, как кровь в жилах распаляется и густеет, словно Тэнзи – это наркотик или очень крепкое спиртное. Он обхватил ладонями ее груди, пышные, шелковые, и это заставило его застонать. Теперь он слышал собственное дыхание, в ушах шумело. Она снова на мгновение перестала дышать, словно споткнулась, и тогда Йен втянул в себя воздух и погладил ее груди.

Голова ее от удовольствия запрокинулась.

Он неторопливо потер соски большими пальцами. Они уже превратились в твердые бугорки.

Тэнзи выгнулась дугой под его прикосновением, словно в нее ударила молния.

Он сделал это еще раз. Сильнее. Ему хотелось втянуть их в рот.

Как быстро все происходит.

– Йен, – прошептала она. С испугом, с томлением, с мольбой. – Это…

– Знаю, – ответил он. – Я так много всего знаю, Тэнзи. Так много всего о тебе и о том, что ты чувствуешь и чего хочешь…

Он наклонился и легонько, едва ощутимо провел языком по соску.

И тут же понял, что играет в рулетку с собственным желанием. Нужно отступить, пока окончательно не завяз. Просто дать ей изведать наслаждение и можно уходить. В конце концов, именно он всегда оставлял женщин. Как актер, верный превосходному сценарию, он всегда точно знал, когда это нужно сделать. Самосохранение – это инстинкт.

Так почему же он, в таком случае, сказал:

– Я могу сделать так, что ты увидишь звезды, Тэнзи. – Шепотом.

Она подняла голову и посмотрела ему в лицо, словно он – Вселенная.

Он должен ее поцеловать.

Ее рот был податливым, как пуховая постель, он погрузился в него со вздохом, со стоном и понял, какое это облегчение – снова ее целовать. Что каждая минута, проведенная без поцелуев с ней, была постыдной тратой времени. И все только начинается, тягучее и чудесное, неторопливое исследование, оба они получают неприкрытое удовольствие от вкуса, ощущения, от того, что они так идеально совпадают. Этим поцелуем она брала и отдавала с чувственной грацией и отрешившись от всего, и ему хотелось вопить «аллилуйя!», и он едва не рухнул на колени.

Но только стал целовать ее еще крепче, его язык гладил и погружался, она скользила руками по его груди, цеплялась за него, затем обхватила за шею и раскрылась перед ним.

Его пальцы погладили обнаженные бедра, опустились к нежной коже между ними, прикоснулись к шелковистым завиткам. Она опустила голову, спрятав ее у него на груди, жарко и часто дышала ему в ключицу.

Сила желания сотрясала его; руки стали словно чужие. Он ощущал почти нестерпимое вожделение. Фаллос упирался в застежку на брюках.

Он провел пальцами у нее между ног и обнаружил, что она уже горячая и влажная. Мокрая. Готовая принять его.

У нее перехватило дыхание, она смогла только выдохнуть:

– О.

Он сделал это снова. Подразнил, легко провел одним пальцем. Она содрогнулась.

– Йен…

Он повторил еще раз, сильнее.

Она, ахнув, изогнулась дугой, прижалась к нему бедрами, вцепившись руками в рубашку. Как он хотел ощутить ее ладони на своей коже! Теперь она коротко, прерывисто дышала прямо ему в шею.

Он повторил медленно, дразняще. И замер, дожидаясь.

– Нет, – шепотом взмолилась она. – Нет, пожалуйста, не останавливайся…

– Смотри мне в лицо, Тэнзи.

Он хотел видеть ее блаженство.

И следил, как веки тяжелели, голова запрокинулась назад, жилки на шее натянулись, затем голова рывком дернулась вперед, из приоткрытых губ вырывались вздохи, а он управлял ее желанием, как дирижер оркестром. Именно так он понимал, когда нужно погладить сильнее, когда провести пальцем круг и подразнить, когда ввести палец так, чтобы она гортанно застонала. Услышав этот стон, он чуть не кончил.

Неловкими трясущимися руками он расстегнул бриджи, и член, восставший, мощный вырвался на свободу. Одной рукой он приподнял ее ногу и провел членом по ней, влажной, мучая себя, мучая ее. Раз… второй. Третий. Опасная, опасная игра, самая опасная, в какую он когда-либо играл, ведь всего одним толчком он мог оказаться в ней и получить наслаждение, разрядку, и знал, что это будет настоящим взрывом. Каждая его клеточка молила об этом.