Гренадёры - [21]

Понятно, следует поглядеть на этих сожителей.

— Спасибо, приятно было с вами поговорить. Мне пора приступать к своим обязанностям, — поклонившись, поблагодарила я.

— Всегда пожалуйста! А что у нас сегодня на ужин? — задал весьма щекотливый вопрос мужчина.

Не напоминайте мне о еде!

— Что-то под маринадом, — туманно ответила я, выходя из комнаты.

Чтобы приготовить «что-то под маринадом», надо сначала найти это «что-то». Я отправилась на поиски. Заглянув на кухню, я отыскала мешки с овощами, все возможные крупы и прочие съестные запасы, больше подходящие для гарнира, чем на роль главного блюда. А как у нас обстоят дела с мясом? С мясом было грустно. Меня не радовала мысль ужинать тушеной морковкой с картошкой. Я, несомненно, всеядная и вечно голодная, но всему есть предел. Пошарив по всем полкам, я заглянула в холодильный шкаф. Для полного антуража там не хватало повешенной мыши. Ничего, еще чуть-чуть, и я займу ее место. Как тут люди выживают без еды? В расстроенных чувствах, но греясь последней надеждой, я дернула люк, ведущий в погреб. Темновато. Включив свет, я начала спускаться вниз. Погреб был заставлен стеллажами с бутылками вина и пива. Нет, ну что за жизнь?! Выпить есть, а закусить? Закусь где, я вас спрашиваю? Обведя стеллажи мрачным взглядом, у меня родилось дикое желание напиться с горя. Проблема в одном — я не особо любила спиртное. И если уж приходилось пить эту гадость, то остановиться мне было трудно (гулять так гулять). Тяжело вздохнув, я присела на бочку позади себя. Минутку. Что еще за бочка? Вскочив, я резким движением сдернула крышку. Повеяло маринадом.

— Лучшая рыба — это колбаса. Но за неимением колбасы селедка может именоваться лучшей.

Когда я закончила перетаскивать мешок с картошкой, мне понадобилась вода. Я прошлась по кухне. Воды, пригодной для готовки, не оказалось. Та, что лилась из крана, меня не устроила из-за насыщенного цвета ржавчины. «На улице должен быть колодец», — подумала я, беря ведро. Колодец я нашла быстро, и, к счастью, вода в нем оказалась намного чище. Собираясь повернуть назад, я неожиданно услышала звуки музыки. Классическая музыка вызвала во мне смешанные чувства, нечто среднее между отчаянием и рвотным рефлексом (не судите строго, у меня есть на то причины). Но мне стало интересно. Поставив ведро, я направилась на доносящиеся из леса звуки.

Тропинка вскоре вывела меня на небольшую полянку. Поляна была вся в зелени, и на ней россыпью сухого гороха цвели желтоватые морозники, перемешивающиеся с кровавыми пятнами неизвестных мне цветов. Но самое завораживающее было не в цветах, а в девушке, играющей на контрабасе. Она играла сидя на пне, в шелковом изумрудном платье, с колыхающимся на ветру водопадом медных волос. Играла на инструменте, который был почти с нее ростом. Мне тут же вспомнились слова рыболова о том, что она таскает его повсюду. И откуда силы в столь хрупком теле? Изящные пальцы перебирали струны, смычок двигался плавными и точными движениями. Тонкие черты лица девушки были расслаблены, но в глазах виднелось полное сосредоточение. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь кроны деревьев, блестели на лаковой поверхности контрабаса. Музыка растекалась по всему лесу, создавая спокойную и умиротворенную атмосферу. Меня даже не сильно подташнивало. Но я выдала себя с потрохами, наступив на сухую ветку. Раздался треск. Струны пронзительно взвыли. Девушка вздрогнула так, словно ее неожиданно встряхнули за плечи, выдернув из крепкого сна. Она бросила на меня отнюдь не ласковый взгляд.

— Кто вы? — звонким голосом спросила она.

— Здрасте, меня зовут Акира. Я новая служанка, — глупо указывая на фартук, ответила я.

Музыкантша обвела меня высокомерным взглядом с ног до головы. Мне сразу захотелось провалиться сквозь землю.

— Понятно, — медленно протянула она, кладя контрабас в футляр. — Значит, в дурдоме прибыло. А я надеялась, мне удастся уединиться. Не судьба. Прошу не беспокоить меня по пустякам и очень аккуратно убираться в моей комнате. АККУРАТНО. Надеюсь, вы меня поняли? — поравнявшись со мной, спросила девушка.

— Разумеется, госпожа. Все будет в лучшем виде! А как вас зовут? — запоздало спохватилась я.

— Гортензия, — не оборачиваясь, ответила она.

Любопытно, всех рыжих и кудрявых называют цветочными именами? И у всех них такой гадкий характер?

Странное расписание в «Сохатом»: завтрак в девять, обед в час, а ужин аж в семь! До ужина времени много, но стоит поторопиться. Интересно, где шляется Ким? Хочется верить, он и правда занимается делами, а не дрыхнет где-нибудь в кустах. С него станется.

Поглощенная мыслями, я вышла к парадному входу в гостиницу. Блин, ведро у меня стоит возле черного! Придется обходить. Я готова была направить свои стопы за угол, но заметила на причале лежащую фигуру. Подумав, решила пообщаться и с ней. До ужина я сегодня точно не доберусь.

На деревянных мостках лежала дама лет шестидесяти. Весьма помпезного вида. В серебристом купальнике, с накинутой на плечи цветастой шалью и непонятным абажуром на голове. Между пальцами у нее была зажата тонкая сигарета. Заметив меня, она театрально закатила глаза и произнесла речь: