Гремя огнем… - [101]

И вот теперь все было позади. Нет того нервного напряжения, как и причин собирать в кулак всю волю. А потому солдата вновь накрыла боль. Только теперь уже куда более серьезная, чем была вчера. Однако мужчина скулит не где-то там в лазарете. Нет. Он скукожился в пулеметной ячейке, не покидая своего боевого поста, предварительно изготовив оружие к бою, и если понадобится, он вновь встретит врага, как подобает воину. И Клим верил, этот будет плакать, гадить под себя и мочиться в штаны, но не отступит.

– Солдат, ты как? – скатившись в довольно просторный пулеметный окоп, едва не шепотом спросил Кондратьев. – Тихо, братец. Тихо, – поспешив задрать руки, умиротворяюще произнес Клим.

– Ты кто?

Голос дрожит. Рука, сжимающая револьвер, трясется. Черный провал дула прыгает перед глазами. Солдата сейчас серьезно корчит от боли. Но, несмотря на ночь, нетрудно различить его решительный настрой.

– Я доктор. Русский доктор, – с явным акцентом пояснил Кондратьев.

– А-а. Это вы, господин подпоручик, – облегченно и в то же время устало произнес солдат, опуская револьвер.

– Сейчас. – Кондратьев извлек люминесцентный химический фонарь и, подсвечивая им, полез в свою санитарную сумку. – На вот, выпей.

Он достал бумажный пакетик, развернул его и протянул страдальцу. Потом рассмотрел его трясущиеся руки и передумал. Просыплет порошок без толку.

– Давай я сам. Запрокинь голову и открой рот. Учти, гадость редкая, да еще и горькая, но не смей выплевывать. Рассоси и проглоти. Боль совсем не уйдет, но станет куда легче.

Солдат выполнил наставление доктора, и на его лице появилось такое выражение, словно ему в рот положили жабу. Ну да его предупреждали. Впрочем, плеваться он и не подумал. К этому русскому доктору все с уважением. Что в госпитале, что здесь. Он ведь лично из-под пуль вытащил не меньше десятка раненых. И не смотри, что офицер. Вот и сейчас опять на передовой.

– Ну как, братец, легче? – спросил Клим у солдата.

– Не знаю, что вы дали, господин подпоручик, но легче.

– Ты вот что. Приляг и поспи. Только накройся потеплее.

– Спасибо. Да только один я тут. Моего второго номера в последнюю атаку убило. А смену так и не прислали.

– Все одно поспи. На то, чтобы охранять, есть секреты. А тебе сон сейчас первое дело.

– Хорошо, господин подпоручик.

– Ладно. Бывай, – поднявшись и недвусмысленно положив руки на бруствер окопа, произнес Клим.

– Вы это куда? – ухватив Кондратьева за полевые галифе, удивился все так же сидевший на дне окопа солдат.

– Туда, – кивая на ничейную землю, просто ответил тот.

– Чего это вы удумали? – вроде как даже позабыв о боли, возмутился солдат.

При этом он рывком поднялся на ноги. То ли и впрямь настолько полегчало, то ли просто мгновенно собрался с силами.

– Бронеход видишь? – Клим указал на полусидящую машину, до которой было метров двести.

Вообще-то не сказать, что ночь светлая. Пусть небо звездное и неполная луна светит. Но непроглядной ее тоже не назвать. И уж тем более если рассматривать что-то на фоне небосвода. А подбитый бронеход находился на небольшом взгорке. Достаточном, чтобы рассмотреть его с этой позиции.

– Вижу.

– Это машина моего друга.

– Теми бронеходами бабы правили.

– А что, девушка не может быть подругой?

– Так погибла же.

– Машина не загорелась. Могла и выжить. Но в любом случае оставлять ее там я не собираюсь. Если погибла… – Клим невольно осекся, словно боясь накликать беду. – Словом, как бы то ни было, я ее все одно вытащу.

– Я с вами, господин подпоручик.

– Извини, братец, но двоих я точно не утяну.

– Чего это сразу «двоих»? – обиженно буркнул солдат.

– Контузия – это дело такое, вот сейчас храбришься, а через минуту тебе уже хуже.

О том, что порошок достаточно коварен и вскоре попросту отправит контуженого в целительный сон, Кондратьев говорить не стал. Еще обидится, герой. Подмигнул ему и решительно выбросил свое тело из окопа. Замер на мгновение, беря нужное направление и быстро перебирая ногами и руками, пополз вперед. Получалось откровенно плохо. Потому как не военный он человек. Но отсутствие навыков он компенсировал усердием, упрямством и злостью.

Увидеться с Алиной перед немецкой атакой ему так и не удалось. Хватало иных забот. Зато вышло встретиться с ее механиками. От них и узнал, в какой именно машине она находилась. Сообщил им о намерении сходить к ее машине. В ответ ее старший механик, Яков Иванович, попросил не маяться дурью, потому как если до сих пор не объявилась, то все кончено.

Бронеходчики и летчики стоят в особом ряду, поскольку проходят особую подготовку и тщательный отбор. А потому в обязанностях командиров всех рангов отдельным пунктом прописано о принятии всех мер для спасения пилотов, если те окажутся в зоне их ответственности. И коль скоро о ней до сих пор ничего неизвестно, то вывод напрашивался сам собой.

Тралы бронеходов, прибывшие вслед за боевыми машинами, расположились в тылу, за речкой, под сенью деревьев, чтобы не оказаться добычей авиации. Сами механики чин чином вооружились карабинами и заняли место на передовой. Причем добровольно. Так что не трусы. Но вот эту затею явно не одобряли. Да только поступить иначе Клим не мог. Потому и ползет сейчас в ночи.