Гремучий ручей - [53]

Чуйка, его хваленая чуйка, криком кричала: «Не подходи, не заглядывай в этот черный котел! Беги отсюда, куда глаза глядят! Спасайся, идиот!» А он, зажимая левой рукой нос, правой вцепился в рукоять топора и осторожными шажками приближался к зияющей пасти котла. Единственное, что он пока никак не мог заставить себя сделать, это посмотреть. Для того чтобы посмотреть, нужно было распахнуть люк. На это нехитрое действие ушли почти все его силы: и физические, и душевные.

Люк он пнул ногой, и тот с металлическим лязганьем ударился о стену котла. Лязг этот тут же подхватило эхо и, кажется, летучие мыши. Прежде, чем посмотреть, Григорий крепко зажмурился. К эху добавилось гулкое уханье собственного сердца. Надо решаться…

…Из открывшегося люка свешивалась рука. Тонкая, узкая девичья ладошка была сжата в кулак. Синие ногти впились в синюю же кожу. Исполосованное, растерзанное запястье зияло черной раной.

Григорий застонал, присел перед люком на корточки, снова силой заставил себя смотреть. Лиза, та самая девочка, которую «отпустила» старуха. Вот, значит, куда отпустила…

А за девочкой еще… девочка. Кажется… Но нужно убедиться.

У Григория так дрожали руки, что свечку он зажег не с первого раза. Зажег, поднес к черному провалу, посветил…

Три… Три девочки, как поломанные куклы, спрятанные в темный угол за ненадобностью. Те самые, которые пропали. Снаружи холодно, а в башне, кажется, еще холоднее, поэтому запах разложения пока не слишком сильный. Или Григорий просто привык? Можно к такому вообще привыкнуть? Ради Митяя придется. Он должен знать, что случилось с этими бедными девочками. Должен знать, как они погибли. Если на шеях у них те же самые раны, что и у Зоси… Если он сможет себя заставить посмотреть в эти мертвые глаза, если сможет дотронуться до полупрозрачной, точно стеклянной кожи…

Заставил. На шее у Лизы тоже были раны – рваные, с обескровленными, запекшимися краями, почти такие же, как у Зоси…

Дальше действовал кто-то другой. Может быть, его хваленая чуйка. Этот кто-то захлопнул люк, привалился к нему спиной, словно сдерживая тех, кто вот-вот готовился открыть свои мертвые черные глаза. Этот другой в мгновение ока понял, что нужно запереть этот люк, и запер дрожащими, измаранными в ржавчине, точно в крови, руками.

– Вот так… – сказал этот кто-то голосом Григория. – Вот так, мои хорошие.

Он задраил люк парового котла, на негнущихся ногах поднялся по винтовой лестнице, перешагивая местами прогнившие деревянные ступени, а потом долго и очень внимательно осматривал площадку на самом верху. В заколоченные досками бойницы свет проникал едва-едва, а вот холод пробирался запросто. Не потому ли на деревянном настиле лежало серое армейское одеяло? Здесь, в башне, кроме мертвых девочек держали кого-то еще. Живого! Разумеется, живого. Потому что мертвым не нужна вода, превратившаяся в лед на дне алюминиевой кружки. Потому что мертвым незачем вырезать на прогнившей доске засечки, отмечая число проведенных в заточении дней. Засечек было много. Григорий насчитал больше сорока, а потом сбился со счета, но несколько последних были словно бы особняком, как будто, сделала их уже другая рука. Эти Григорий пересчитал с особой тщательностью, по каждой провел пальцем, чтобы почувствовать, убедиться, что это не обман зрения.

Все получалось. По одной насечке на каждый день, с того момента, как пропал Митяй… Значит, был он здесь, еще недавно был! Григорий вспомнил, с кем он здесь был, и волосы на загривке снова зашевелились. Его живой сын и три мертвых девочки. Может быть не до конца мертвые… Но думать сейчас нужно о другом. Митяя нет в башне, и в том чертовом паровом котле его тоже нет, а это значит, что есть еще надежда, что он все еще жив. И насечек столько, что сразу понятно, что чудовище, рыщущее по лощине, – это не его сын.

– Я найду, – сказал Григорий шепотом. – Слышь, Митька, я тебя найду!

Ответом ему стал лишь шорох кожистых крыльев, летучие твари все никак не могли успокоиться.

* * *

Ольга шла к дому, когда увидела решительно шагающего в сторону ворот фон Клейста, на плече у него висел автомат, а рядом трусили все три его пса. Выходит, не соврал Григорий про охоту. Выходит, фон Клейст и в самом деле решил в одиночку изловить ту тварь. На взгляд Ольги, это был в равной степени бесстрашный и безумный поступок, но что-то подсказывало ей, что немец прекрасно понимает все риски.

Она отступила в тень дома до того, как фон Клейст успел ее заметить. Сейчас, когда в усадьбе царит легкая паника, самое время заняться поисками. Пойди туда, не знаю, куда… Найди то, не знаю, что…

Что же натворила баба Гарпина, заставив ее забыть самое важное? Какой смысл помнить, что ты владеешь ключами от ящика Пандоры, но не понимать, что это за ящик, и где его искать?!

Ящик… Все-таки нужно проверить один. Тот, что в сарае. В таких перевозят произведения искусства или дорогую мебель. Или снаряды… В таких можно перевозить все, что угодно, но она должна убедиться.

Григория в сарае ожидаемо не оказалось. Ольга подозревала, что и в оранжерее его сейчас тоже нет. Тем лучше, никто не станет путаться под ногами, никто не станет ей мешать.