Гремучий ручей - [43]

– Я не знаю, – снова повторила Ольга. В нос шибанул смрадный запах протухшей крови и плоти. Только вот не запах, а воспоминания. Сказать Грине? Предупредить? Нужно сказать. Он же отчаянный! Еще наделает бед.

– Я нашла в Гремучем ручье что-то вроде темницы. – Смрад сгустился, к горлу подкатила тошнота. – Там кого-то держали. На цепи…

– Тетя Оля… – Григорий ринулся к ней всем телом. Пришлось отступить.

– Не Митю! – сказала она поспешно. – Там не было твоего сына. Там было что-то другое.

– Что-то? – в голосе Григория одновременно послышалось и облегчение, и недоверие.

– Следы там были не звериные – человеческие.

– Человеческие следы и цепь?.. Так кто там был? Кого они там держали?

– Говорю же, не знаю. Но мне кажется, это существо сбежало. Вот оттуда, из темницы, и сбежало.

– И напало на мою Зосю…

– И на Зосю, и на Гюнтера. Гюнтер должен был знать, что это такое. Я думаю, он специально искал эту тварь посреди ночи. Хотел вернуть обратно.

– Но не получилось.

– Не получилось.

– Зато у твари получилось перегрызть горло здоровенному мужику…

– Да. И поверь, Григорий, твоя шея потоньше будет. И, в отличие от Гюнтера, ты не знаешь, с чем имеешь дело.

– Зато, в отличие от Гюнтера, у меня есть оружие. – Вышедшая наконец луна высветила бледное Гринино лицо, его кривоватую, напрочь лишенную недавнего обаяния ухмылку.

А Ольга задумалась. Если Гюнтер знал, что это за существо, то почему вышел на охоту безоружным? У него ведь точно не было при себе оружия. Она видела, она осматривала тело.

– Возвращайся, – сказала Ольга, а потом добавила: – Или лучше переночуй у меня. Там опасно.

– Сами говорили, сейчас везде опасно. – Григорий мотнул головой, а Ольга только теперь заметила, что он не носит шапку, так и ходит вихрастый, не страшась ни снега, ни холода. – Не хочу вызывать подозрений.

– А оружие?

– Спрячу. За меня не волнуйтесь, я ж фартовый! – сказал Гриня.

Сказал и отступил в темноту, словно его и не было.

Дома Ольгу ждала Танюшка. Да что тут удивляться? Танюшка ее всегда ждала, никогда не ложилась спать до ее возвращения. А после вчерашнего хорошо, если вообще заснет.

Ольга подошла к освещенному керосинкой окну, увидела сидящую над книгой внучку, улыбнулась, тихонечко постучала.

Танюшка встрепенулась, бросилась к окну, прижала ладони к лицу, чтобы лучше разглядеть, кто там.

– Татьяна, это я! – поспешила сказать Ольга, чтобы не напугать внучку. – Открывай!

Танюшка метнулась от окна к двери, и через пару мгновений та распахнулась.

– Ты пришла! – Танюшка повисла у нее на шее, и Ольга чуть поморщилась. Рана все еще болела.

– Пришла. Куда ж я денусь? Просто пришлось задержаться из-за похорон. – Она вошла в дом, заперла дверь на засов.

– Все хорошо? – спросила Танюшка, пытаясь в полумраке разглядеть выражение ее лица.

– Все хорошо. Не волнуйся.

– Будешь есть?

– Нет, я поужинала в усадьбе. И вот тут тебе… – Ольга положила на стол завернутый в газету кусочек сала. Сало дала ей Шура, молча сунула в руки уже на пороге кухни. Наверное, это был приказ старухи. Уж точно повариха действовала не по доброй воле.

Танюшка взяла сало, понюхала, зажмурилась и, не открывая глаз, вздохнула:

– Как же вкусно пахнет…

– А когда-то ты сало на дух не переносила. – Ольга достала из буфета краюху хлеба, отрезала тонкий кусочек, потом отрезала от сала кучек потолще, протянула внучке.

– Глупая была! – Танюшка уплетала сало за обе щеки, кажется, даже не жуя. Потом еще и пальцы облизала.

– Еще возьми, – сказала Ольга.

– Нет, – она помотала головой. – Хорошего понемножку. Я, пожалуй, спать пойду. Как-то мне тяжело сегодня… день такой.

– Ложись. – Ольга погладила ее по голове.

– А ты?

– И я скоро. Ступай.

Танюшка уснула почти тут же. Ольга специально проверила, спит или нет. Уснула. Умаялась.

Сама же она спать не хотела. Переодеваясь в домашнее, осмотрела в зеркале рану. Рана опасений не вызывала. Еще день-другой, и заживет. Ей сейчас нужно думать о другом. Нужно попытаться как-то открыть ту дверцу, которая сначала едва ли не настежь распахнулась, а теперь вот была заперта на семь замков. А для этого стоит почитать свою тетрадочку. Ту самую, которую она уже прочла дважды. Может, невнимательно прочла. Может, там что-то между строчек? Что-то зашифрованное… Была ли она в далеком детстве настолько умна, чтобы что-то там зашифровать? Ольга подумала и усмехнулась. Она разной была, и умной, безусловно, но шифровальщик из нее был тогда никакой.

– Просто время еще не пришло. – Она положила на стол тетрадку, придвинула поближе керосинку. Очки надевать не стала.

Что-то делала с ней Гремучая лощина, как-то меняла. Сначала колени перестали болеть, теперь вот зрение. Видит он сейчас едва ли не лучше, чем в молодости. И сил у нее, как в юные годы. И спать совсем не хочется. Странно ли это? Разумеется! Но не страннее всего остального. И думать об этом нет нужды, есть у нее другие поводы для раздумий.

От размышлений Ольгу оторвал какой-то странный, непривычный уху звук. Словно бы царапнул кто-то по стеклу. Она оторвалась от чтения, перевела взгляд на окно, но никого не увидела. Да и немудрено – во дворе кромешная тьма. Может, примерещилось? Да только, кажется, не примерещилось: промелькнуло что-то, какая-то тень. Не темная, не темнее тьмы. Ольга встала из-за стола, подошла к окну, так же, как давеча Танюшка, приложила ладони к лицу, чтобы лучше видеть.