Греки и иррациональное - [75]

но это жертвоприношение было сделано раньше времени и без особой надобности. Айтрем, с другой стороны, вспоминая PGM xii. 15 ff., где удушение птиц является частью ритуала по оживлению восковой фигуры Эрота, думает, что реальным намерением скорее всего было жертвоприношение и что Порфирий или его информатор просто плохо понимали, что произошло: он считает, что мотивы, связанные с филосом, «invraisembables».[1079] В поддержку этого взгляда он мог бы привести собственное утверждение Порфирия из «Письма к Анебону»,[1080] гласящее, что δια νεκρών ζώων τά πολλά αίθεαγωγίαι επιτελούνται [«из-за множества убитых животных божественные видения прекращаются»], который, по-видимому, выводит объяснение Хопфнера из обсуждения. Есть, однако, еще один пассаж из Порфирия, где подразумеваются теургические мистерии: в de abst. 4. 16 (255. 7 Ν.) он говорит: όστις δέ φασμάτων φύσιν ίστόρησεν, οίδεν καθ' όν λόγον άπέχεσθαι χρή πάντων ορνίθων, καί μάλιστα όταν σπεύδη τις έκ τών χθονίων άπαλλαγήναι καί πρός τούς ουράνιους θεούς ίδρυνθήναι [«всякий, кто исследовал природу видений, знает, почему нужно воздерживаться от всех птиц, особенно тогда, когда кто-то стремится освободиться от подземных богов и возвести себя к небесным богам»]. Это столь напоминает случай в Исее (ибо άπέχεσθαι едва ли может означать воздержание от убийства в той же мере, как и от еды), что трудно не почувствовать, что Порфирий имел в виду именно это. Можно также сравнить пифагорейское правило, которое специально запрещало принесение в жертву петухов (Iamb. vit. Pyth. 147, Protrept. 21).

Но если это так, почему же все-таки там были птицы? Возможно, потому, что само их присутствие являлось фюлаке. Орнитес, без уточнения описания, — обычно домашняя птица, катойкидиои орнитес (ср. L.-S., s. v.). Домашняя же птица, как указывал Кюмон,[1081] когда ее завезли в Грецию из Персии, сохранила и титул священной птицы, гонительницы тьмы и, следовательно, демонов.[1082] Плутарх, к примеру, знает, что кюнес кай орнитес принадлежат Оромазду (Ормузду).[1083] Может ли не быть вероятным, что в этом вопросе, как и в своем культе огня, теургическая традиция сохранила следы иранских религиозных идей и что если уж не египетский жрец, то по крайней мере Порфирий думал о функции птиц как апотропаической[1084] и об их убиении как грубом нарушении небесных порядков? Есть одно позднее свидетельство, поддерживающее это предположение: так, мы узнаем из Прокла, что петухи — солнечные существа, μετέχοντες καί αυτοί τοΰ θείου κατά τήν εαυτών τάξειν, а также то, что ήδη τινά τών ηλιακών δαιμόνων λεοντοπρόσωπον φαινόμενον, άλεκτρύονος δειχθέντος, αφανή γενέσθαι φασίν ύποστελλόμενον τά τών κρειττόνων συνθήματα.[1085] [«... они и сами участвуют согласно своей природе в явлении божества... кто-то из солнечных даймонов является в обличье льва, а когда показывается петух, говорят, что при его исчезновении благоприятные знаки исчезают»].

IV. Modus Operandi: τελεστική

Прокл высокопарно определяет теургию как «силу, превышающую всю человеческую мудрость, дающую дар пророчества, очищающую ступени посвящения — словом, в нее включены все действия, имеющие отношение к божественной одержимости» (Theol. Plat., p. 63). Ее вполне можно понять как магию, которая приспособлена к религиозным целям и которая основывается на априорном религиозном откровении. Там, где вульгарная магия использовала религиозные имена и формулы для профанных целей, теургия пользовалась процедурами вульгарной магии в религиозных целях: ее телосом было ή προς τό νοητόν πυρ άνοδος [«целью было восхождение по умопостигаемому огню»] (de myst. 179. 8), что позволяло ее приверженцам избежать эймармене (ού γάρ ύφ' είμαρτην άγελην πίπτουσι θεουργοί [«ведь теурги не относятся к толпе, над которой властвует судьба»], Or. chald. p. 59 Kr.; ср. de myst. 269. 19 сл.) и гарантировало της ψυλής άπαθανατισμός [«бессмертие души»] (Procl. in Remp. I. 152. 10).[1086] Но теургия имела и более непосредственную выгоду: книга III «О мистериях» полностью посвящена техникам прорицания, и, как утверждают, Прокл получил от даймонов много откровений о прошлом и будущем (in Remp. I. 86. 13).

Насколько можно судить, теургические обряды были очень похожи на обряды вульгарной магии. Можно выделить два главных типа: 1) обряды, связанные исключительно с использованием сюмбола или сюнтемата, 2) обряды, в которых предполагалось участие впадающего в транс «медиума».

Из этих двух типов теургии первый известен как телестике, и он главным образом связан с освящением (τελείν, Procl. in Tim. III. 6. 13) и оживлением магических статуй с целью получить от них оракулы — Procl. in Tim. III. 155. 18: τήν τελεστικήν καί χρηστήρια καί αγάλματα θεών ίδρΰσθαι έπί γης και διά τίνων συμβόλων επιτήδεια ποιεΐν τά έκ μερικής ύλης γενόμενα και φθαρτής εις τό μετέχειν θεού κα'ι κινεΐσθαι παρ' αυτού κα'ι προλέγειν τό μέλλον [« во время таинств оракулы и статуи бога воздвигаются на земле, и надо произвести необходимые действия для вызывания божества, опираясь на некоторые символы, сделанные из сыроватого вещества, подверженного гниению, а затем прийти из-за этого в возбуждение и предсказывать будущее»]; Theol. Plat. I. 28, p. 70: ή τελεστική διακαθήρασα καί τινας χαρακτήρας και σύμβολα περιτιΟεΐσατώάγάλματιέμψυχοναύτόέποίησε [«таинство, в котором очистили некоторые изображения и символы и расположили их вокруг статуи, сделало ее живой»]; это же имеется в виду in Tim. I. 51. 25, III. 6. 12 сл., in Crat. 19. 12.