Греховные радости - [18]

Впоследствии Вирджиния много раз задавалась вопросом, как бы могла сложиться ее жизнь, если бы она познакомилась с Александром Кейтерхэмом на день-два раньше или неделю-другую позже, то есть тогда, когда она была бы более собранной, не чувствовала себя столь уязвимой и уязвленной. Несомненно, она и тогда обратила бы внимание на его незаурядную внешность, пришла бы в восхищение от его элегантности, оценила бы его обаяние; оставалось, однако, только гадать, была бы ее реакция и в этом случае такой же сильной и эмоциональной. Но там, в «Плазе», когда Вирджиния впервые увидела его, внутри ее словно все перевернулось: она влюбилась с первого же взгляда. Она всегда сомневалась в том, что любовь с первого взгляда действительно существует; конечно, ей приходилось слышать и читать о такой любви, приходилось участвовать в спорах на эту тему, но она никогда не верила, что это возможно, и никогда не испытывала сама даже отдаленно ничего подобного. Любовью для нее были те чувства, которые демонстрировали ее родители: нежность, верность, со стороны матери — высокая степень готовности к тому, чтобы оставлять в стороне свое «я», а также явное удовольствие, которое оба получали, находясь в обществе друг друга. Вирджиния никак не могла поверить, что столь сложное сочетание чувств во взаимоотношениях двух людей может быть установлено, да даже просто распознано за одно какое-то мгновение. Но в тот день, в Пальмовом зале «Плазы», она поняла, что, по крайней мере, отчасти была не права. И впервые за всю свою жизнь почувствовала сильнейшее сексуальное желание. Стоя возле стола и с беспокойством глядя на молодого человека, поднявшегося, чтобы поздороваться с ней, она остро почувствовала, как глубоко внутри мгновенно нарастает огромный, физически ощутимый ком радостного удовольствия, и ее удивило и потрясло это чувство, но в то же время — учитывая все, что пережила она за предыдущие двенадцать часов, — оно вызвало у нее невероятное облегчение; своевременность, с которой это чувство пришло, показалась Вирджинии даже в чем-то забавной; она на мгновение прикрыла глаза, чтобы поплывший перед ней зал снова принял нормальное положение; и, когда это произошло, взяла протянутую ей для приветствия руку и снова испытала такой же горячий и мощный прилив желания.

— Александр Кейтерхэм, — произнес он, и голос его звучал негромко, слегка в нос и по-английски музыкально. А она настолько смешалась, была настолько потрясена своей собственной реакцией на него, что в самом прямом смысле слова забыла, как ее зовут, и так и стояла, не в силах отвести от него взгляд и мучительно соображая, что бы такое ей сказать, чтобы не выглядеть полной дурой.

Мадлен Далглейш, несколько удивленная и не вполне понимающая, что тут происходит, решила вмешаться:

— Мисс Прэгер! Страшно рада вас видеть! Я стольким людям в Англии рассказывала о том, как в зале, переполненном прекрасными молодыми людьми, вы так долго и с увлечением беседовали со старой занудой, что слава о вас облетела всю страну. Ведь правда, Александр?

— Истинная правда, — ответил Александр.

— Какая чепуха! — одновременно с ним заговорила Вирджиния. — Вы были самым интересным человеком на том ужасном приеме, я получила огромное удовольствие от нашего разговора и была так расстроена, когда на следующий день вам пришлось отменить нашу встречу.

— Ничего, — сказала Мадлен Далглейш, — это никогда не поздно. Александр и я с удовольствием осмотрели бы Уолл-стрит и его окрестности, если у вас найдется время показать их нам. Ой, простите меня, мисс Прэгер, это Александр Кейтерхэм. Он в Нью-Йорке по делам; его мать — моя старая подруга. Я пригласила его на обед, а потом подумала, что, быть может, вы не станете возражать против знакомства с ним.

— Разумеется, нет, — ответила Вирджиния. — Рада познакомиться с вами, мистер Кейтерхэм.

— Нет, это я рад, для меня это большая честь, — возразил он и слегка поклонился, не сводя с нее взгляда.

— Не «мистер», — поспешно и как бы извиняясь произнесла с улыбкой Мадлен. — Лорд.

— Простите? — переспросила Вирджиния.

— Александр — граф Кейтерхэмский. Так ведь, Александр?

— Боюсь, так, — ответил Александр. Взгляд его по-прежнему был прикован к Вирджинии.

— Мы с его матерью были вместе представлены ко двору, — в голосе Мадлен Далглейш слышался легкий оттенок самодовольства, — еще в 1920 году. И с тех пор всегда были добрыми подругами. Вирджиния, дорогая, садитесь и скажите, что вы будете пить.

— Думаю, — проговорил Александр Кейтерхэм, — надо заказать шампанское. И отпраздновать. По-моему, сегодняшний день — особенный.

— Я совершенно не знаю Нью-Йорка, — говорил на следующее утро по телефону Александр Вирджинии. — Поэтому простите, если мое предложение покажется вам глупым. Но мне бы хотелось вместе с вами посмотреть на город с Эмпайр-стейт-билдинг.[7] А потом мы могли бы где-нибудь поужинать. Как вам такое предложение? Вы в состоянии вынести подобную программу?

— Надеюсь, — смеясь, ответила Вирджиния. — Насчет ужина мысль неплохая. Эмпайр-стейт — ладно, так уж и быть; но перед этим заедем в какой-нибудь бар. Давайте встретимся в «Сейнт-Реджис». В зале Кинг-Кола.