Грехи волка - [27]

– Что случилось? Вы ужасно выглядите, – заметил Уильям. Это было сказано с явным неодобрением, но потом в глазах мелькнуло беспокойство. – Вы не больны? – Голос стал сердитым: если его знакомая и в самом деле была больна, это сулило ему лишнее беспокойство. Или он просто испугался?

– Нет, не больна, – резко ответила Эстер. – Я вернулась из Эдинбурга ночным поездом, вместе с пациенткой. – Она постаралась, чтобы ответ прозвучал достаточно холодно и сдержанно. Если бы только у нее была возможность обратиться к кому-то другому, кто не хуже этого человека мог бы оценить грозящую ей опасность и дать дельный совет!

Монк уже приготовился отпустить какую-то ответную колкость, но, зная медсестру достаточно хорошо, понял, что произошло что-то действительно серьезное. Внимательно глядя на нее, он молчал, ожидая продолжения.

– Моей пациенткой была пожилая состоятельная дама из Эдинбурга. – Теперь Лэттерли говорила спокойнее, без излишней резкости. – Некая миссис Мэри Фэррелайн. Мне поручили дать ей вечернюю дозу лекарства. В сущности, это было моей единственной обязанностью. Ну, и кроме того, наверное, ей хотелось, чтобы я просто составила ей компанию.

Детектив слушал не перебивая. Эстер горько усмехнулась: несколько месяцев назад он бы сделал это непременно. Служа полицейским инспектором, этот человек был представителем власти и мог позволить себе это. Но теперь необходимость самому искать клиентов, чтобы заработать на жизнь, научила его если не смирению, то, по крайней мере, умению изображать заинтересованность.

Жестом он предложил ей сесть и сам уселся напротив – по-прежнему весь внимание. Сиделка с трудом заставила себя вернуться к делу, которое привело ее сюда.

– Примерно в половине двенадцатого она заснула, – продолжала девушка. – Так мне, во всяком случае, показалось. Я тоже уснула, поскольку… всю предыдущую ночь провела без сна в вагоне второго класса. – Эстер перевела дыханье. – Когда я проснулась утром, незадолго до прибытия в Лондон, то, попытавшись разбудить ее, обнаружила, что она мертва.

– Сочувствую, – проговорил сыщик. В его голосе звучала искренность и одновременно ожидание. Монк понимал, что такое событие должно было расстроить его знакомую: пусть бессознательно, но она воспринимала его как собственный промах. Однако прежде Лэттерли никогда не делилась с ним своими неудачами и огорчениями, разве что случайно. Она не пришла бы сюда лишь для того, чтобы рассказать об этом. Прислонившись плечом к камину и поставив ногу на решетку, Уильям ждал продолжения.

– Конечно, я была вынуждена сообщить начальнику вокзала, а потом ее дочери и зятю, пришедшим встречать ее, – продолжила медсестра. – Когда мне наконец удалось покинуть вокзал, я поехала к Калландре…

Монк кивнул. Этого следовало ожидать. Он, наверное, и сам поступил бы так же. Леди Дэвьет была, пожалуй, единственным человеком, с кем он мог бы поделиться своими переживаниями. Детектив всегда старался скрывать от Эстер свою уязвимость, хотя порой она все же оказывалась свидетелем ее проявлений. Тогда как Калландре он не признавался в своих проблемах никогда – всякий раз это получалось нечаянно.

– Пока я была там, мне понадобилось подняться наверх поискать шпильки… – объясняла тем временем девушка.

Сыщик саркастически улыбнулся. Зная, что она по-прежнему растрепана, Лэттерли прекрасно поняла его мысль, и ее тон опять стал жестким:

– Я стала шарить в сумке и вместо шпилек нашла брошь… с бриллиантами и серыми жемчужинами. Это не моя вещь. Я уверена, что она принадлежит миссис Фэррелайн, потому что та описала мне ее в разговоре, когда говорила о своих планах на время пребывания в Лондоне.

Уильям, помрачнев, отошел от камина и, сев в кресло напротив гостьи, подождал, пока она тоже присела.

– Значит, в поезде она ее не надевала? – уточнил он.

– Нет! В том-то и дело! Она сказала, что оставила ее дома, в Эдинбурге, потому что запачкала платье, к которому эта брошка подходит.

– Она подходит только к одному платью? – удивленно спросил Монк. В его голосе прозвучало недоверие, но взгляд мужчины был сосредоточен. Мысль его уже заработала, почувствовав опасность.

– Это серый жемчуг, – зачем-то стала объяснять ему Эстер. – Он хорошо смотрится только на определенном фоне, а иначе совсем теряется. – Она всячески старалась оттянуть миг осознания истинного смысла происшедшего. – Даже на черном…

– Ясно! – прервал ее сыщик. – Значит, она сказала, что оставила брошь дома? Не думаю, чтобы она сама укладывала свои вещи. Для этого у нее есть горничная. А в дороге ее чемоданы, должно быть, находились в багажном вагоне. Вы виделись с ее горничной? У вас не было ссоры? Не завидовала ли она вам, поскольку сама хотела бы съездить в Лондон, а вы перебежали ей дорогу?

– Нет! Ей совсем не хотелось ехать. И мы не ссорились. Она была очень доброжелательна.

– Кто же тогда положил брошь к вам в сумку? Вы не стали бы приходить ко мне, если бы сделали это сами!

– Не будьте глупцом! – возмущенно воскликнула мисс Лэттерли. – Разумеется, я этого не делала! Будь я воровкой, то вряд ли явилась бы сюда сообщать вам об этом! – Голос ее зазвенел от гнева и страха, поскольку только сейчас она начала понимать всю опасность своего положения.